Русское искусство 1810-1840-х годов XIX века

В творчестве Павла Андреевича Федотова наиболее полно и отчетливо проявились новые принципы реалистической живописи, характерные для искусства 40-х годов. Развитие бытового жанра играло немаловажную роль в процессе углубляющегося познания действительности, приближения искусства к жизни, который составлял одну из существенных сторон художественного движения 1830-1850-х годов.

По свойству своего таланта и склонности натуры Федотов был художником-жанристом. Федотов вложил в свои произведения новое содержание, его искусство получило ярко выраженное критическое направление. Свою задачу художник видел в осмеянии уродливых сторон современной общественной жизни, в обличении социальных пороков, но смех Федотова не носил характера пустой насмешки. Им руководило страстное стремление содействовать своим искусством нравственному совершенствованию общества.

Новое содержание искусства мастера требовало и соответственных новых средств выражения. Федотов значительно расширил художественные возможности жанровой живописи. В отличие от более ранних произведений этого жанра, где обычно отсутствовало драматическое начало, картины Федотова всегда предполагают сюжетную завязку, развитие действия. Он обладал даром широкого художественного обобщения. По силе выразительности и социальной типичности образы его картин могут быть сопоставлены с образами, созданными в произведениях Гоголя. Многое в искусстве Федотова сближает его и с молодым Достоевским.

Будущий художник родился в Москве 22 июня 1815 года в семье титулярного советника Андрея Илларионовича Федотова, служившего секретарем в Управе благочиния. Родные художника были тесно связаны с мелкочиновничьей и купеческой средой старой Москвы. Отец Федотова, старый суворовский солдат, готовил сына к военной карьере. 5 декабря 1826 года юноша был определен в Первый московский кадетский корпус, который блестяще окончил в 1833 году. В декабре 1833 года Федотов переехал в Петербург и поступил на службу в лейб-гвардии Финляндский полк. Чувствуя непреодолимое влечение к искусству, он решил посещать рисовальные классы, открытые в Академии художеств для посторонних учеников. Ему пришлось овладевать основами художественной профессии в таком возрасте, когда воспитанники Академии уже завершали свое образование. Служба в полку отвлекала от систематической работы в Академии, но Федотов не изменил принятому решению. Сын и внук солдата, офицер гвардейского полка, он естественно пришел к мысли, что его истинное призвание ‑ батальная живопись.

Ранние работы Федотова изображают обычно сцены из казарменной жизни, портреты офицеров или близких знакомых. Сбивчивость композиции, погрешности в рисунке обнаруживают неуверенную руку ученика. В относящихся к 1836-1837 годам акварельных и карандашных портретах сослуживцев художник ограничивался воспроизведением лишь внешнего облика человека. Но уже в этих ученических рисунках ощущается неизменное стремление Федотова к правде.

Художник упорно добивался овладения профессиональными знаниями. В Академии он прошел весь положенный курс рисования. Рабочие альбомы молодого Федотова заполнены рисунками с «оригиналов», изображающими античную скульптуру или фигуры Микеланджело из его росписи в Сикстинской капелле. Несмотря на робость исполнения, в ученических рисунках наметились поиски той мягкой, гармонической линии, которая впоследствии составляла отличительную особенность графики Федотова.

Вглядываясь в жизнь столицы, художник даже в мимолетных ее явлениях подмечал характерные черты. В 1837 году художник провел свой четырехмесячный отпуск в Москве, где продолжал работать в том же направлении. Созданные Федотовым в Москве акварели и рисунки: «Передняя частного пристава накануне большого праздника», «Уличная сцена в Москве во время дождя» (все ‑ 1837, в Третьяковской галерее)и другие говорят об отчетливо выраженных реалистических склонностях художника, о точности и меткости его наблюдений.

Влечение к жанру отразилось и на московских портретах, которым Федотов придавал характер бытовых сцен — не случайно его семейный портрет получил название «Прогулка». Подобно этому и портрет отца, представленного за чтением старой газеты, имеет бытовой оттенок.

Продолжая по возвращении в Петербург посещать рисовальные классы Академии, Федотов старательно изучал анатомию не только человека, но и животных, по-прежнему считая себя предназначенным для батальной живописи. Своим руководителем он избрал баталиста А.И. Зауервейда, однако занятия в натурных классах позволяли учиться и у К.П. Брюллова, который в качестве дежурного профессора наблюдал за работой учеников.

Попыткой создания картин на батальные темы явились заказанные ему великим князем Александром Николаевичем акварели «Бивуак лейб-гвардии Гренадерского полка», «Бивуак лейб-гвардии Павловского полка» (обе – 1841-1842, Русский музей) и более поздняя сепия «Переход егерей вброд через реку» (1844, Третьяковская галерея). Вместо парадно-зрелищных композиций, которые выполняли баталисты академического толка, Федотов запечатлевал непритязательные сцены солдатских будней, где героями были солдаты и офицеры. И хотя его рисунки не блистали виртуозностью исполнения, они приобщали батальную живопись к реальной действительности, вносили в нее демократическое содержание.

Проявившееся еще в Москве стремление Федотова к жанровой трактовке портрета нашло свое выражение и в зарисовках петербургских сослуживцев и знакомых. Художник охотно пользовался формой группового портрета, позволявшей сообщить композиции сюжетную завязку – например, акварельные портреты братьев Дружининых (1840, Русский музей) и офицеров Финляндского полка, среди которых находился сам автор (около 1840, Третьяковская галерея). Непринужденность поз, правдивость образов и обстановки составляли привлекательную особенность этих портретов.

После десятилетней службы в Финляндском полку и занятий в Академии Федотов пришел к решению стать самостоятельным художником. В этом решении Федотова укрепил благожелательный отзыв великого баснописца И.А. Крылова, прозорливо увидевшего в нескольких просмотренных ранних рисунках художника его огромный дар живописца «народного быта». В ноябре 1843 года Федотов в чине штабс-капитана вышел в отставку и всецело посвятил себя искусству. Отныне жизнь художника, полная лишений и невзгод, стала настоящим подвигом.

В 1844 году Федотов со всей серьезностью и увлечением принялся за создание сепий, темой которых послужил нравственный распад дворянства и горькая участь обездоленных людей.

Еще состоя на службе в Финляндском полку и посещая классы Академии художеств, Федотов проявлял большую самостоятельность интересов и чуткость к разнообразным художественным явлениям, его привлекали «малые голландцы» и гравюры Хогарта, который был наиболее близок дарованию художника публицистичностью своего искусства. В работе над сепиями Федотов претворил многое из подмеченного им у Хогарта.

В первых сепиях — «Старость художника, женившегося без приданого в надежде на свой талант», «Офицерская передняя», «Первое утро обманутого молодого» (все ‑ в Третьяковской галерее) ‑ Федотов злоупотреблял многословностью повествования. Распадаясь на самостоятельные эпизоды, его композиции отличались дробностью и были перегружены деталями, в движениях участников сцен заметна утрированность. В рисунках слишком демонстративно звучала обличительная тенденция.

По мере углубления восприятия жизни и совершенствования мастерства художника, усиливалась реалистическая выразительность его сепий. В композициях «Магазин» и «Следствие кончины Фидельки» (1844-1846, Третьяковская галерея) преодолевается гротескность образов, более содержательными становятся психологические характеристики; не отказываясь от языка жестов, мимики и поз, Федотов пользовался им более тонко.

В композиции «Бедной девушке краса ‑ смертная коса» (1846, Третьяковская галерея) впервые в работах художника с такой остротой и проникновенностью была воплощена тема женской горькой судьбы. Федотов уже совершенно отошел от внешних приемов характеристики. Он сосредоточил внимание на двух главных действующих лицах ‑ молодой швее и соблазняющей ее пожилой сводне, отодвинув на второй план фигуры больной матери и однорукого офицера, наводящего у дворника справки о девушке.

В годы, когда создавались последние сепии, талант художника настолько окреп, что он смог приступить к выполнению сложных картин маслом. За сравнительно короткий промежуток времени ‑ с 1846 по 1852 год (год смерти художника) ‑ он написал несколько небольших картин: «Свежий кавалер», «Разборчивая невеста», два варианта «Сватовства майора», «Завтрак аристократа», три варианта «Вдовушки», «Анкор, еще анкор!» и «Игроки». Но и этими немногими произведениями ему удалось сказать новое слово в русском искусстве, решительно повлияв на его дальнейшее развитие.

Эволюция творчества Федотова во многом отражала судьбу общественного движения в России. В искусстве художника ясно различаются два периода, водоразделом для которых послужили революционные события 1848 года. Первый период проходит под знаком сознательной борьбы Федотова за приобщение искусства к действительности, за социально обличительную тематику, за право живописца на создание типических картин современной общественной жизни. В последние годы деятельности Федотова, в период тяжелых политических репрессий и неограниченного произвола цензуры, в его искусстве усиливаются трагические ноты, напряженный психологизм и в то же время ощущаются мучительные поиски прекрасных, возвышенно-чистых человеческих образов.

Идея картины «Свежий кавалер» (1846, Третьяковская галерея), которую Федотов любовно называл «мой первый птенчик», долго зрела в его уме. Центральной фигурой в картине стал морально опустившийся мелкий чиновник, взяточник и пропойца, кичившийся полученным орденом Станислава. Эпизод, запечатленный в картине «Свежий кавалер», был возведен Федотовым до степени характерного, общественного явления. Детали и многочисленные предметы, введенные в картину, написаны Федотовым с поразительным мастерством. В любовной, реально осязаемой передаче каждой вещи несомненно сказались результаты изучения художником старых голландских мастеров. Федотов находил красоту даже в этих обычных предметах житейской обстановки, поэтому безмолвный мир вещей в его изображении становился живым, одушевленным. Но предметы в картине существуют не ради них самих ‑ они являются активными участниками действия, определяемого прежде всего столкновением чувств, характеров героев.

Новое произведение Федотова ‑ «Разборчивая невеста» (1847, Третьяковская галерея), написанное на сюжет одноименной басни Крылова, вводит зрителя в иную общественную среду — в нарядную гостиную дома сановника с положением. В основе замысла произведения опять лежит жизненный конфликт, раскрытый художником как конфликт моральный и в то же время социальный. Этот конфликт выражен через несоответствие образов героев тем чувствам, которые должна была бы породить данная ситуация. Таков контраст между перезрелой невестой, жеманно прижимающей к груди букетик цветов, и горбатым женихом, поднявшим для поцелуя ее руку, и тем трепетным чувством, каким является подлинная любовь. Запечатленные с психологической остротой переживания и поведение героев производят комическое и вместе страшное впечатление.

Драматическое действие, обстановка сцены разработаны в «Разборчивой невесте» с большей сложностью и мастерством, чем в предыдущем полотне. Сосредоточивая внимание на сцене в гостиной, художник вводит развивающие сюжет дополнительные фигуры подслушивающих за портьерой родителей невесты. Несмотря на усложнение композиции, она отличается большей, чем в первом полотне, ясностью и свободой. Совершеннее стала и живописная техника художника. Интенсивней и ярче зазвучал колорит. В мягком сиянии теплого света, исходящего от красного штофа на стенах, сказалось воздействие живописных приемов Брюллова.

Достоинства картины были оценены академическим Советом, который присудил художнику звание «назначенного».

Со всей широтой развернулся талант Федотова ‑ народного бытописателя в картине «Сватовство майора» (1848, Третьяковская галерея). Ее появление на академической выставке стало настоящим триумфом художника. Облекая, как и раньше, свой замысел в форму комедии, Федотов нашел новые средства для выражения жизненного содержания. На этот раз герои его картины внешне вполне благообразны; не прибегая к шаржу или утрировке, а лишь с помощью реалистического, психологического метода, Федотов прекрасно сумел передать и ограниченность купеческой дочки, и продажность майора, и всю ту душную атмосферу замкнутого эгоистическими интересами мира, в котором живут представленные им герои.

Создавая образы своих героев, отбирая наиболее характерные черты, Федотов пользовался различными моделями. Он никогда не становился рабом натуры, добиваясь типического обобщения.

Высокого совершенства достигает здесь язык жестов и поз, ставший средством реалистического выявления душевного состояния героев. Непринужденность и в то же время точность и выверенность всех движений в сочетании с характерностью лиц, костюмов и обстановки составляет одну из важных сторон творческого метода художника.

В композиции картины Федотов отказался от условного академического построения сцены, использовав все доступные ему изобразительные средства для создания в своем произведении жизненной атмосферы реального действия. Вместо атрибутов, пояснявших аллегорический смысл образов, и отвлеченных возвышенных героев, в его картину вошли живые люди в окружении конкретной бытовой среды. Все изображенные в картине предметы служили одной цели ‑ сделать жизненно убедительными обстановку и образы героев.

Картина «Сватовство майора» вызывает ощущение театрального представления. В ней наглядно проступает связь искусства Федотова с реалистическим театром, заметное влияние оказала на замысел художника комедия Гоголя «Женитьба». В группировке фигур, в мимике и жестах героев несомненно отразились впечатления художника от мизансцен и актерской игры. Но это не было механическим подражанием театру. «Театральность» изображенной Федотовым сцены проистекала из его поразительного умения выявить узел драматического действия и показать это действие в развитии.

Картина «Сватовство майора» доставила Федотову звание академика. Высокую оценку она получила и у К. Брюллова, который советовал художнику следовать далее по намеченному пути.

Первый период творчества Федотова завершает картина «Завтрак аристократа» (первоначальное наименование ‑ «Ложный стыд», Третьяковская галерея), которую он начал писать в 1849 году. Ее содержанием вновь послужили оскудение дворянства, смешные человеческие пороки и слабости. Отрицательный герой, как и в «Сватовстве майора», наделен привлекательной внешностью. От всего его живого облика веет свежестью и молодостью. Тем острее грусть и насмешка художника, показывающего жалкое тщеславие и легкомыслие щеголя. Впервые в творчестве Федотова появилась однофигурная композиция, которая требовала предельной психологической выразительности образа героя. Этот образ по своей экспрессии принадлежит к числу лучших созданий Федотова. Мимика лица героя, не успевшего проглотить кусок хлеба, и поспешность движения, с каким он старается прикрыть книгой свой скудный завтрак, столь выразительны, что создают впечатление моментального снимка. Гость, который своим внезапным приходом вызвал волнение хозяина, застигнутого врасплох, не изображен в картине. Можно заметить лишь облаченную в белую перчатку руку, отодвигающую портьеру, да движение пуделя, повернувшегося к двери.

Около двух лет трудился Федотов над своей картиной, окончив ее лишь в 1851 году. Это дало свои результаты не только в подкупающей яркости образа, но и в колорите картины, которая свидетельствует о значительном обогащении палитры художника. Особенно ощутимо стало его стремление к объединению цвета, с преобладанием в красочной гамме зеленого тона. На смену ровному гармоничному освещению в «Сватовстве майора» пришло более контрастное сопоставление света и теней. По-прежнему любовно Федотов выписывал предметы обстановки.

Особое место в творчестве Федотова занял портрет. В начале своей деятельности художник рассматривал его лишь как подготовительную работу для будущих сложных композиций. Лишь по мере созревания таланта художника портрет в его творчестве приобрел самостоятельное значение. Этот перелом наметился в середине 1840-х годов.

Портреты Федотова как карандашные и акварельные, так и исполненные маслом ‑ всегда небольших размеров. Они отличаются ясно выраженными жанровыми чертами. Образ портретируемого раскрывается в них в органическом единстве с окружающей средой, и не только в групповом портрете, где сама композиция дает возможность использовать сюжетную завязку, но и в изображениях одного человека, который часто показывается за каким-либо занятием, в окружении привычной для него обстановки. Таковы портреты Ф.Е. Яковлева (около 1846, Третьяковская галерея), П. В. Ждановича и А.П. Жданович (1846-1847, Русский музей), неизвестного архитектора (1840-е годы, Русский музей), Е.П. Ростопчиной (около 1850, Третьяковская галерея), Е.П. Жданович (1846-1847, Русский музей), А. Легран (около 1850, Государственный художественный музей Белоруссии, Минск). Рукописи, книги, безделушки не были простыми атрибутами «обстановочного портрета», а вводили в атмосферу интеллектуальных интересов и повседневной жизни портретируемого.

Портреты художника отличаются тонким психологизмом. Модель Федотова обычно пребывает в спокойно сосредоточенном состоянии. Но за внешней сдержанностью людей и неторопливостью их движений ощущается напряженная жизнь, проявляющаяся то в еле уловимой мимике лица, то в непроизвольном жесте руки, то в легком наклоне головы. Люди на портретах Федотова чаще всего изображены без эффектных поз, в непритязательных, выдержанных в неярких тонах одеждах. Но мастер с большим художественным тактом оживляет эти скромные костюмы каким-либо цветовым пятном, например, платья женщин ‑ повязанным у шеи розовым, синим или клетчатым бантом. Федотов нередко прибегал к нейтральному фону. В тех же случаях, когда он вводил детали обстановки, они давались столь обобщенно, что не уводили внимания зрителя от главного ‑ человека.

Подлинной жемчужиной творчества Федотова является портрет Н.П. Жданович за клавесином (1849, Русский музей). Живописным силуэтом вырисовывается на светлом фоне стены фигура стройной девушки с темноволосой головкой на высокой, гибкой шее. Голубое платье с белым передником, форма воспитанницы Смольного института, в сочетании со светло-коричневым клавесином и темно-коричневым стулом создают мягкую гармонию тонов, подчеркивающую поэтичность образа юной пианистки. Лиричности образа способствует и красота линейного ритма, и свободная, сочная моделировка цветом формы.

Интимно-камерное направление искусства Федотова с особой силой проявилось в его карандашных портретах. Они обнаруживают преемственную связь с рисунками Кипренского. К лучшим работам должны быть отнесены портреты П.Е. Львова (1846-1847) и С. Д. Шишмарева на борту корабля (1849, оба ‑ в Русском музее).

В некоторых поздних работах — «Портрет старушки», (около 1849, Третьяковская галерея), групповой портрет неизвестных (1849, Русский музей) заметно усиливается интерес Федотова к проблеме освещения, светотени. Рисунок, в котором начинают преобладать свободные, легкие штрихи, образующие живописные пятна, приобретает прозрачность и воздушность.

В поздний период творчества Федотова содержанием его замыслов сделалось уже не открытое, прямое осуждение существующих нравов, а глубокое раскрытие душевных конфликтов, порожденных столкновением людей с внешней средой, он пришел от комедийного жанра к психологической драме.

Несомненно, что сюжет новой картины Федотова «Вдовушка» возник под влиянием семейной трагедии. Его сестра Любовь Вишневская, оставшись вдовой с ребенком и ожидая рождения второго, была обречена на нищету, так как от мужа, мелкого чиновника, ей достались в наследство одни долги. Художник, однако, не изображал события, случившегося в его семье. Содержание картины неизмеримо значительнее. С большой силой художественного обобщения Федотов дал в картине почувствовать горькую участь беззащитной женщины в современной ему России.

«Вдовушка» ‑ одно из самых поэтических произведений Федотова. В нем с особенной остротой проявилась тоска художника по прекрасному, его неустанная жажда возвышенного и человечного в жизни. Работая над «Вдовушкой», Федотов создал три варианта картины. Это не были простые повторения, а развитие и усложнение первоначального замысла. От непосредственного изображения печального события Федотов шел ко все более обобщенному и эмоционально углубленному раскрытию темы. «Вдовушка», как и «Завтрак аристократа», представляла собой однофигурную композицию. Но в то время как переживания «аристократа» передавались с помощью экспрессивной позы и жеста, молодая женщина оставалась внешне бездейственной. Тем сильнее ее облик должен был выражать глубокую скорбь.

Окончательный, третий вариант картины был написан в 1851-1852 годах (Третьяковская галерея). Работая над образом молодой женщины, Федотов штудировал античную скульптуру, стремясь придать своей героине более возвышенный характер. Он отказался от первоначальной характеристики вдовушки с ее неповторимо конкретными чертами и создал идеально прекрасный образ, напоминающий мадонну. Федотов желал воплотить в нем свое представление о нравственной чистоте и «неземной» прелести женщины, противопоставив им прозаичность и жестокую несправедливость окружающей социальной среды. Исчезли или перестали выделяться, погруженные в полумрак, отдельные детали обстановки. Художник стал избегать всего того, что подробно рассказывало об укладе жизни героини, для него важнее было передать общее настроение глубокой сосредоточенности и печали, охватившее женщину и подчинившее себе все в картине.

Почти одновременно с работой над «Вдовушкой» зрел замысел картины «Анкор, еще анкор!» (около 1851, Третьяковская галерея).В ней приоткрылась новая грань драматического таланта Федотова. Изобразив офицера, заброшенного вместе с полком в глухую деревушку и убивающего время бесцельной игрой с пуделем, Федотов создал произведение, полное щемящей тоски, ощущения безысходной судьбы человека. Уже во «Вдовушке» не было развернутого действия, в еще большей степени это относится к новой картине. В колеблющемся свете нагоревшей свечи еле видны участники сцены: офицер и его денщик. В крайне обобщенном виде переданы предметы, наполняющие тесное помещение. В картине организующая роль принадлежит свету. На мерцающем свете огарка построен весь психологический и живописный строй произведения. В соответствии с общей живописной системой изменилась и техника: мелкий ровный мазок, характерный для ранних картин Федотова, уступил место широкому и темпераментному движению кисти.

Заключительной главой творчества Федотова явилась картина «Игроки» (1852, Киевский музей русского искусства).

По своим художественным достоинствам «Игроки» уступают картине «Анкор, еще анкор!». Наброски и эскизы для картины значительно превосходят ее по остроте характеристики героев и выразительности композиции. Возможно, в неудаче картины сказалось разрушительное действие надвигавшегося на Федотова недуга. Тем не менее и это произведение, и, особенно, этюды и эскизы к нему исполнены настоящего трагизма. Это впечатление создается колеблющимся светом оплывшей свечи, экспрессивными, какими-то судорожными позами игроков, от фигур которых падают длинные тревожные тени, зияющей пустотой рам, висящих на стене и, наконец, искаженным, почти безумным выражением лица игрока, мечущего банк.

Уже во время работы над «Игроками» у Федотова явственно обозначались признаки наступающей болезни. Она привела его в больницу для душевнобольных, где 14 ноября 1852 года он скончался. Смерть мастера прошла незамеченной в официальных художественных кругах. Впрочем, несколькими месяцами ранее молчанием обошли кончины Н.В. Гоголя и К.П. Брюллова. Но в сердцах лучших людей России трагическая судьба Федотова вызвала глубокую скорбь.

Искусство Федотова имело своих прямых последователей, но его значение не исчерпывалось воздействием на современных ему молодых живописцев, подхватывавших и по-своему развивавших типичные для него мотивы и темы. Глубоко человечное, демократическое и критическое по своему направлению, искусство Федотова было особенно близко последующему поколению художников. Оно в первую очередь послужило той традицией, на которую опирались в своих исканиях реалисты второй половины XIX века.

Человеческая комедия и драма жизни в зеркале искусства Павла Федотова

Светлана Степанова

Рубрика: 

ВЫСТАВКИ

Номер журнала: 

#2 2015 (47)

К ИСКУССТВУ ПАВЛА ФЕДОТОВА (1815-1852) НЕВОЗМОЖНО ОСТАТЬСЯ РАВНОДУШНЫМ. НА ЮБИЛЕЙНОЙ ВЫСТАВКЕ В ТРЕТЬЯКОВСКОЙ ГАЛЕРЕЕ АВТОР ИЗВЕСТНЫХ И ПОПУЛЯРНЫХ КАРТИН ПРЕДСТАЛ ЕЩЕ И ПОТРЯСАЮЩИМ РИСОВАЛЬЩИКОМ,А ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ «МАЛОЙ ФОРМЫ» ОБРЕЛИ ЗРИМЫЙ МАСШТАБ, СОРАЗМЕРНЫЙ МЕСТУ И КЛЮЧЕВОЙ РОЛИ ХУДОЖНИКА В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ.

Неизменный интерес вызывают не только творческие открытия, но и незаурядная личность Федотова. Одаренный разными талантами, он сочинял стихи, поэмы и басни, писал романсы, пел, играл на флейте и гитаре. Не получив систематического художественного образования, он поразил публику первыми же своими полотнами, появившимися на академической выставке 1849 года. После этого небывалого успеха, сидя за дружеским обедом, Федотов говорил о том, что каждое его произведение должно содействовать исправлению нравов. Так, в «Последствиях пирушки» («утро чиновника, получившего накануне первый крестик», 1846, ГТГ) зритель усмотрит вред от нерасчетливой жизни, от дурных сообщников, а «Сватовство майора» (1848, ГТГ) вызовет мысль об унизительном положении праздного человека, ищущего поправки обстоятельств посредством нелепого брака. Завязалась дискуссия, поскольку многие были против такой теории, считая, что подобные нравственные сентенции способен высказать любой, тогда как сила искусства — в поучении через «зрелище изящного». Как писал И.С. Тургенев в рецензии на пьесу А.Н. Островского «Бедная невеста», «тайна «возводить в перл создания» даже самую пошлость не всякому дается»¹. Человек своего времени, Федотов творил в эпоху популярности иллюстрированных альманахов, литературных фельетонов и водевилей. Его называли «русским Хогартом» и «Гоголем в красках». Но создав своего рода энциклопедию смешных положений, мелких страстей и обывательских пороков, он сумел избежать общих мест и ходульности моральных изречений, соединяя в целое поэтическое восприятие действительности и нравственную суть сюжета. «Его реализм никогда не впадал в житейскую посредственность и облагораживался чистотой нравственных намерений, которые равносильны вкусу, и истинно фламандским исполнением…»² — это замечание издателя Ф.И. Булгакова акцентирует одно из ключевых качеств федотовского искусства — чувство меры и художественный вкус в интерпретации малоприглядных сторон и свойств человеческой натуры.

Пробуждение таланта Павла Федотова пришлось на годы службы в лейб-гвардии Финляндском полку (1834-1844). Однако боевые походы гвардии были в прошлом, и будущий художник застал только мирную жизнь, заключавшуюся в караулах, учениях, маневрах и парадах. Причем показная сторона имела самое существенное значение, а за малейшую оплошность следовало наказание. Федотов служил исправно, но без фанатизма и вряд ли совершал проступки, караемые серьезно, — к дисциплине его приучил отец, да и забота о благополучии семьи не позволяла ему вести себя разгульно. Его дневниковые записи 1835 года сводятся к незначительным происшествиям и создают довольно типичный образ молодого офицера, не обремененного ни глубокими интеллектуальными интересами, ни какими-либо серьезными занятиями, кроме рутинной службы, беспорядочного чтения, любительского увлечения музыкой и рисованием. «Дома играл на гитаре и еще с собакой»³; «часу в 7-м пошел бродить и зашел ко всенощной; стоял в алтаре и пересмеивался с юнкерами; вышел, недостоявши…»⁴; «отправился в Новую Деревню — в караул, в лабораторию. На плоту дожидались Лермантова (он идет в караул). Тут пили воду, пиво, трогали лягушек и выходящих из лодок девушек. Развелись (дежурного по караулу не было). В карауле спал, гулял, чертил канву. И все»⁵. Какое же сильное стремление к высокому искусству должно было пробудиться в нем, чтобы отказаться от однообразной, скучной, но вполне сносной полковой жизни ради туманного будущего «свободного художника»! Отслужив верой и правдой десять лет, Федотов выходит в отставку. Попытавшись заняться освоением азов батального жанра у А.И. Зауервейда в Академии художеств, он вскоре бросает это поприще, несмотря на то, что оно могло бы принести ему почет и достаток. Видя себя продолжателем традиции нравоописательного и сатирического жанра в лице У. Хогарта, Д. Уилки, французских рисовальщиков П. Гаварни, Ж. Гранвиля, Федотов решительно обращается к произведениям «нравственно-критического рода».

В России гравюры великого английского моралиста и обличителя нравов знали уже с XVIII века⁶, они печатались в «Вестнике Европы» в 1808-1809 годы и «Живописном обозрении», сопровождаясь переводами комментариев из немецких изданий. Статья о Хогарте, помещенная Нестором Кукольником в одном из номеров «Художественной газеты» 1838 года, начинается словами о том, что «Гогарт есть самый народный из живописцев, не только в Англии <. ..> но даже и у нас на твердой земле»⁷. Безусловно, Федотов был знаком с этой публикацией, и акцент, сделанный автором на «народный» характер творчества английского живописца, был важен для человека, видевшего в искусстве инструмент воздействия на общественные нравы. К ревностным пропагандистам английской литературы, стяжавшим репутацию знатока Хогарта, принадлежал и близкий друг Федотова Александр Дружинин. Но не образцы искусства — будь то Хогарт или любимые «малые голландцы» — побуждали к творчеству, а сама повседневная суета и житейские страсти. Образцы же давали примеры того, как эти впечатления жизни могут быть претворены в факт искусства.

В 1837 году в «Живописном обозрении» была опубликована гравюра Хогарта «Бедный поэт», возможно, повлиявшая в дальнейшем на сюжет сепии «Бедный художник, женившийся без приданого в расчете на свой талант» (1844, ГТГ). Однако морально-психологические и смысловые акценты здесь иные. У Хогарта речь о бессильном даровании, унижающем себя своим графоманством. В тексте к гравюре говорилось: «Сделайся землекопом, поденщиком и прежде всего спаси свое несчастное семейство от нищеты, а потом, спокойно отдыхая за черствым обедом, развивай свои поэтические помыслы»⁸. Хогартовский поэт упоен своим творчеством, а его жена, занятая рукоделием, вполне привлекательна и не вызывает неприязни у зрителя. У Федотова же одинокая, неухоженная фигура художника посреди житейского бедлама выглядит и униженной, и виноватой. Каждый персонаж этой сепии демонстрирует ужасающий нравственный распад семьи — кто-то ворует, кто-то ругается, а дочь уходит с соблазнителем. Трагизм ситуации усиливается тем, что посредине сцены на небольшом столике лежит как кукла, как предмет, на который никто не обращает внимания, мертвый ребенок. И это самое страшное свидетельство торжествующей бездуховности.

Развлекательно-наставительный характер хогартовских произведений оказался близок художественному мышлению Федотова. Но в нем боролся сатирик и художник-жанрист, влюбленный в искусство «малых голландцев». Причем жанрист побеждал даже в самых острых по сюжету композициях, не говоря уже о поздних произведениях, лежащих совсем в иной смысловой плоскости. Выразительность и точность характеров, занимательность происходящего, самоценность предметного ряда, наконец, красота живописной работы в картинах значили для него не меньше, чем фабула и ее нравоучительный смысл. В сюжетных композициях Федотова, в изобилии «говорящих» вещей и предметов можно увидеть близкий гоголевским текстам «прозаический существенный дрязг жизни». И как гоголевские описания приобретают порой завораживающе фантасмагорический характер, так и федотовские сцены затягивают зрителя в водоворот своего бесконечно дробящегося на «атомы» суетного мира. Так, в сепии «Утро чиновника» переизбыток житейского мусора, изломанных вещей, разорванных тканей и побитой посуды олицетворяет, по мысли автора, душевную не чистоплотность «расхристанного» героя: «Опрятность дома вокруг себя есть как бы знак самоуважения. От опрятности вещественной в параллель потребуется и опрятность нравственная»⁹. Дурные связи, неразборчивость в выборе приятелей чреваты искажением природного (или воспитанного) нравственного чувства. В стихотворении «Где завелась дурная связь…», продолжающем тему сюжета «Утро чиновника…», Федотов разворачивает историю падения человека, который сначала подлаживается к морали безнравственных приятелей и чуждается людей порядочных, а затем принимает их принципы как должное, нормальное и уже враждебно относится к прежним друзьям. Заканчивается стихотворение словами:

«Победу празднует порок,
Нахально носит свой венок.
И если встретит вдруг презренье,
Уж не раскаянье, а мщенье
В душе порочной закипит:
К злодейству шаг, коль совесть спит»¹⁰.

Самый распространенный порок, царящий в обществе, — ложь, принимающая разные формы: то вполне безобидные, как в случае с девицей, давшей слово двум молодым людям, оказавшимся друзьями («Неосторожная невеста», 1849-1851, ГРМ), то постыдные, как в сепии «Первое утро обманутого молодого» (1844, ГТГ), то устрашающие, как в позднем рисунке «Домашний вор (муж-вор)» (1851, ГТГ). Лживые чувства демонстрируют и герои картины «Разборчивая невеста» (1847, ГТГ). Однако искусственность и фальшь их эмоций скрашиваются вполне искренней радостью отца и матери невесты, замерших в ожидании в дверях. Так в назидательность сцены вкрапливается доля человечности, что придает смысловой объем банальной житейской ситуации. Осуждая тщеславие и жеманство, Федотов не казнит саму героиню, возможно, даже сочувствует ее положению. В его басне «стихи и бальное платье (поэзия и наряды)» есть такие слова: «мы едем к зрелой барышне. А ей на что стихи? / на что поэзия? Ей чай давно в постели / все поэтические скорби надоели. / Ей нужны женихи! / в ней, горемычной, год от года / сильней все требует законный долг природа. / А этот кредитор, / — Он и чистейшим девицам не должен быть в укор. / Он действует по божьему веленью…»¹¹. Ложным стыдом охвачен федотовский «аристократ», поспешно прикрывающий книжкой свой скудный завтрак — кусок ржаного хлеба — при появлении нежданного гостя («Завтрак аристократа», 1849-1850, ГТГ). О положении таких никчемных, но наделенных амбициями обитателях столицы писали многие, в частности, И.С. Тургенев в пьесе «Безденежье (Сцены из петербургской жизни молодого дворянина)»¹², герой которой, некто Жазиков, «на службе не состоит, а в Питере живет да деньги тратит». Но, разделяя авторскую иронию по отношению к этим персонажам и нелепостям их жизни, невозможно не любоваться окружающими их предметами обстановки, фактурой тканей и блеском живописи. Кажется, будто Федотов, никогда не имевший настоящего уюта и комфорта, изливал свою подавленную любовь к искусно сделанной вещи, ко всему изящному и утонченному в тщательности изображения каждой мелочи быта. В его картинах чистая красота вещей и виртуозность живописного исполнения невыгодно оттеняют нравственное несовершенство человеческой природы, оборачиваясь метафорой разлада между эстетикой предметного мира и попранной этикой ничтожного человеческого существования.

Людская вздорность и мелочность — синонимы никудышности и внутренней пустоты, заставляющие человека «делать из мухи слона», подобно героине сепий «Кончина Фидельки» и «Следствие кончины Фидельки» (1844, обе — ГТГ). Пьянство, как и лживость, принимает разные формы и разную степень катастрофичности в рисунках Федотова. Если в карикатуре «Бельведерский торс» (1841, ГТГ) высмеивается пристрастие академистов к спиртному, а в рисунке «Пятница — опасный день» (1830-е, ГРМ) — соблазны для молодого офицера, то в акварели «Господа!.. Женитесь — пригодится» (1842-1843, ГТГ) или «Крестины» (1847, ГРМ) ирония по поводу винопития носит уже слишком горький привкус, поскольку пьянство героя оказывается тяжелым бременем семьи. Один из наиболее живучих социальных пороков — мздоимство, воровство. Уже в первой акварели нравственно-критического рода — «Передняя частного пристава накануне большого праздника» (1837, ГТГ) Федотов обращается к сюжету, обыгранному не только в «Ревизоре» Гоголя, но и в целом ряде других литературных сочинений эпохи. В сепии «Магазин» представлен целый набор житейских пороков, в том числе и мелкое воровство. Вздорность жен, изводящих мужей своим недовольством и придирками («Семейная сцена», ГТГ; «Важная дама», обе — 1848-1850, ГРМ), проявляется в их капризах и транжирстве («Магазин», 1844, ГТГ; «Покупка цепочки», 1849-1851, ГРМ): «Сколько зла-то/злата из ребра Адама вышло в свет», — делает Федотов заметку каламбурного характера¹³. Однако эта женская слабость нередко сопряжена с простительным кокетством, над которым художник лишь мягко иронизирует. Его рисунки-диалоги, героями которых порой становился и сам художник, привлекают не только занимательностью сценок, но и приемами рисования — гибкостью и упругостью линий, легко очерчивающих фигуры и предметы в любом ракурсе, точностью остро подмеченных нюансов жестов, поз и движений. В пластическом очаровании женских персонажей сказалось еще одно свойство федотовского таланта — лирическое начало, проявившееся и в поэтических опытах художника. Женская тема, тема брака были ему не безразличны. Пространный текст о том, что свет — это «толкучий рынок», заканчивается следующим рассуждением: «Что такое жениться? — покупать на этом рынке готовое платье — где коротко, натянут, а широкое — сумеют уверить, что сядет — как свыкнется-слюбится. Кажется все впору, все хорошо, а пришли домой — и увидите, что купили ворованное — с заплатами, которые <…> были заглажены, зачищены. Прошла неделя, и вы плачетесь своею покупкою. Не хвастайтесь умением выбрать жену — нет, такого умения не существует. Молитесь только, чтобы попасть вам на честного продавца толкучего рынка»¹⁴. Деньги — их наличие или отсутствие — оказываются самым сильным фактором влияния на человеческий характер и взаимоотношения не только в служебных, но и в семейных делах. Вокруг этой проблемы закручиваются многие сюжеты драматургии 1840-х годов. Сам же художник с достоинством претерпевал материальные лишения, не обременяя друзей переживаниями по этому поводу. Его друг и биограф Дружинин писал: «Глядя на эскиз Федотова «Старость художника», можно подумать, что твердый дух его часто изнемогал под бременем нужды. Такое заключение будет едва ли справедливо: Павел Андреич изучал фазисы нищеты так, как изучал он в натуре лица трактирных героев, не делаясь через то трактирным посетителем. Несомненно то, что до своего знакомства с Брюлловым он не был совершенно уверен в своих силах и видел по временам перед собой печальную старость; но мысль его об этом предмете была не более, как мыслью полководца о возможности быть убитым в сражении»¹⁵.

При всех несовершенствах социальной жизни «зло» для Федотова — не абстрактная губительная «среда», а свойство, присущее самому человеку, он его носитель. У федотовских героев был выбор — независимо от общественной ситуации поступать честно, отдавать предпочтение людям порядочным, не бездельничать, не лукавить. И если свет, его обычаи и условности — это социальная среда, не способствующая творческому развитию человека, то ее следует избегать или ограничить общение с ней. Уединение — необходимое условие для развития таланта: «Вдали от света и людей на мой чердак, как к домоседу, приходят в гости тьмы идей в уединенную беседу», — делает признание художник в своих записях¹⁶. несмотря на долгую жизнь в Петербурге, Федотов осознавал свою «неуглаженность» светом. Он видел, как столичные нравы способны лишать людей простоты и искренности в дружбе и любви, поэтому глубоко ценил тот круг близких знакомых, среди которых чувствовал себя легко и свободно. Не случайно его портреты, небольшие по формату (а порой и крошечные), рождают в зрителе светлые, отрадные эмоции. Испытывая сердечную симпатию к своим моделям, художник наделяет их образы теплотой простых человеческих отношений. Внимательно изображая костюмы и окружающую обстановку, он передает гармонию домашнего уюта, согревавшего его душу в семьях Дружининых, Флугов, Ждановичей. Обратившись к портрету как средству самостоятельного освоения живописной техники, Федотов создает произведения, органично вошедшие в традицию романтического камерного портрета. В классической ясности и гармонии пропорций, пластических линий и цветовых соотношений, в тонко прочувствованном равновесии бытового и образного, мимолетного и вечного — обаяние одного из шедевров федотовской живописи, портрета Наденьки Жданович за фортепьяно (1849, ГРМ).

Тетради, дневники и разрозненные записи, хранящиеся в отделе рукописей Русского музея, воссоздают для нас черты человека ранимого, размышляющего о жизни, о ее светлых и трагических сторонах, о месте художника в этом мире, о горечи несправедливой судьбы и смирении перед неизбежностью конца. Порой наивная по простоте высказывания философия Федотова несет в себе зерна светлого разума и обретенной в непростых обстоятельствах мудрости. Его жаждущая поэзии душа сказывалась не только в трогательных по искренности стихах, но порой и в письмах. В одном из посланий к отцу он удивительно образно описывает приход столь редкого для Петербурга раннего весеннего тепла: «Ах, что за весна <…> Солнце все становилось жарче и жарче, наконец в конце марта оно стало такое жаркое, что ему и самому, как повару у плиты, нестерпимо сделалось. Вот Солнце захотело прохладиться немного — захотело воды хлебнуть. Что же — да Нева подо льдом, в море — далеко посылать, да вода невкусная, а жарко, мочи нет. Что делать? Как что делать — лучи у Солнца превострые, как золотые иголки — давай ими лед точить, и что же — хоть и нехотя, а пошел лед в море соленую воду разбавлять — Нева чистехонька, льду ни следа, а воды — хоть упейся. Вот тут Солнце хлебнуло невской свежей воды — освежилось и оправилось, повалялось, понежилось в облаках мягких — отдохнуло и принялось за работу, и началась весна. Сначала она как зеленым креп[ом], как дымкою легла на сучья дерев, а там и за зеленью зелень, и теперь как изумрудная. Где лучи, есть и выгоны, словно бархат зеленый — глазу мягко и при ароматном и легком воздухе — и душе легко»¹⁷.

Примечательно, что поучительные сентенции Федотов излагал в форме, близкой по духу народным прибауткам и поговоркам. Художнику были интересны народный язык и народная мудрость: «Он выражался чрезвычайно просто, даже употреблял простонародные выражения и обороты, но всегда так кстати, так всегда метки и бойки и определительны были его краткие выражения»¹⁸. Окрашивание словесной ткани народным говором характерно для многих литераторов той поры, но особенно ярко это выражено в пьесах А.Н. Островского, начало творчества которого приходится на те же сороковые-пятидесятые годы. Преодолевший столько трудностей на пути к искусству, Федотов сравнивал талант с блеском алмаза: «Алмаз бесцветен — как хрусталь, как вода, как воздух — да искры есть». Труд был для него чем-то священным: «Я знаю, что человек без занятий в душе своей — враг каждому трудящемуся человеку!»¹⁹. В стихотворении «Со вчерашнего дня ее нет для меня», рассуждая о том, что же пленило молодую девушку в нем, Федотов пишет, что «тема жизни» его «Из любви спрядена, Добротой заткана И трудом скреплена». Для него, не имевшего наследственных капиталов, достоинство честного труда составляло главную нравственную опору. Но таланту тяжело развиться без поддержки, как цветку вырасти без солнца. Однако для творческого дара опасны и соблазны света, поглощающего в «мелочной визитной гонке», в хлопотах о нужных связях и модном антураже самое ценное — время.

С каким-то нарастающим в душе отчаянием он словно пытается «заговорить» своими записями несправедливость судьбы, доказывая безжалостному свету и благополучным согражданам, что талант, мысль и труд ценнее в этом мире, чем денежные мешки, чины и звания. В черновике письма к покупателю своих картин (очевидно, Ф. И. Прянишникову) он подчеркивает, отстаивая достоинство художника перед богачом: «Между нами вот разница — что не я узнал о вас, а вы про меня»²⁰. Его терзает осознание того, что в мире царит несправедливость, но он пытается убедить себя в существовании иной, высшей справедливости: «Души прямое назначенье — развитье лучших свойств ее, Что вот что истинно свое. Чинам в беде — грозит солдатство. Невзгоды есть и для богатства, И связи — прах: сегодня князь, А завтра, смотришь, втоптан в грязь. Все — случай. Но <…>талант развитый, как монумент из меди литый. Зарой хоть в землю! Сто веков Там пролежит. Откройте, — нов! И снова — людям утешенье — Он хорошеет от гоненья…»²¹.

В конце своей короткой жизни Федотов, точно устав давать уроки морали, пробует себя в иных сюжетах. Насмешник над людскими слабостями и пороками становился философом. Под впечатлением семейной драмы — вдовства сестры, оставшейся почти без средств существования, он задумывает картину «Вдовушка». Но содержанием полотна становится не динамичный и увлекательный сюжет со множеством говорящих деталей, а душевное состояние героини, погруженной в какое-то сонное оцепенение. Грустная, но вполне заурядная семейная история²² обретает глубокий и объемный смысл. Предметы по-прежнему поясняют происходящее: на полу стоят опечатанные за долги вещи, вдовушка оперлась на комод с портретом умершего мужа, иконой спасителя и женским рукоделием как на единственное, что у нее осталось. Однако весь этот предметный антураж отступает на второй план, а в центре оказывается образ самой героини, словно замершей на пороге новой и безрадостной жизни. Художник пробует один вариант за другим, меняя облик молодой женщины, отдельные детали и освещение, заставляя зрителя томиться этой красотой, этим вселенским одиночеством женской души, переживать странные, беспокойные ощущения, в том числе нереальности и этого реального персонажа, и этих столь безупречно написанных предметов.

Нарастающее от переутомления, головных болей, лихорадочного душевного состояния психическое расстройство сказалось и на творческом даре Федотова. Он болезненно переживает быстротечность времени и непостоянство славы, житейская реальность все чаще открывается ему с жестокой стороны. В последних рисунках и картинах уже не сюжетная завязка, не материальность виртуозно исполненных предметов, а сама атмосфера, беспокойная игра света и тени формируют художественный образ, проникнутый драматизмом. Погружаясь в пучину душевного разлада, Федотов совершает гениальный творческий прорыв в пространство иной, символической образности. Предельный лаконизм рисуночной техники, нарушение привычной логики построения пространства по законам прямой перспективы, фрагментарность фигур в этюдах к картине «Игроки» (1852, Киевский национальный музей русского искусства), даже синий цвет бумаги создают потрясающий психологический эффект, внушая почти ирреальное чувство тревоги и опасности. Не поддается однозначному толкованию и полотно «Анкор, еще анкор!» (1851-1852, ГТГ). Его живописная экспрессия, горячечный колорит оказываются важнее нехитрой сюжетной завязки — офицер от скуки деревенского постоя заставляет пуделя прыгать туда-сюда через длинный чубук. Залитое красноватым светом, теряющее свои очертания пространство деревенской избы, тающие в сумраке бесформенные фигуры и предметы порождают в душе смутное беспокойство, заставляя задуматься не столько о судьбе героя картины, сколько о жизни и судьбе ее автора.

Уже в больнице для душевнобольных, в минуту недолгого просветления сознания, он пишет другу — художнику Александру Бейдеману, лихорадочно пытаясь удержать свои прежние мысли как зерна будущих всходов: «Сашинька, друг — присядь с карандашом к бумаге, не поленись прислать мне копию с того, что я писал к тебе — эти святые минуты жизни должны быть сбережены на всю жизнь. Не поленись дружок — этот ущерб художественный откроет новый ключ — разольется рекой, расширится озером, морем в груди твоей, морем огня — который пережжет в душе твоей всё плотское — житейское. Затеплица лишь сердце — перед Богом — во имя изящества, которого он центр и источник. Брат навсегда твой Павел»²³. В житейской борьбе между творческими порывами и жесткой необходимостью материально поддерживать семью, старика отца и сестер, Федотов-художник был побежден Федотовым-человеком. Он изнемог в этой борьбе, его сознание не выдержало конфликта между долгом перед родными и долгом перед искусством. Возможно, продлись жизнь автора «Сватовства майора», он оказался бы в ряду «великих печальников» земли русской, привносивших в отечественную культуру свое личное переживание судеб людей и глубокое осмысление характера народа в драматизме его бытия. Или — в ряду тех беспощадных обличителей порочных нравов, кто показал миру, что жестокость объективного порядка вещей куда более тягостна, чем дурная воля отдельного человека. Является ли Федотов основоположником критического реализма — вопрос дискуссионный и для нашего времени не столь актуальный. Но думается, что федотовская «прививка» русскому искусству избавила его от опасности погрязнуть в академическом бытописательстве или салонном жанризме, равно как и в прямолинейной журнальной сатиричности.

1. Тургенев И.С. Несколько слов о новой комедии г. Островского «Бедная невеста» // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30-ти томах. м., 1980. Т. 4. С. 493.
2. Цит. по: Булгаков Ф.И. Павел Андреевич Федотов и его произведения художественные и литературные. СПб., 1893. С. 3. далее: Булгаков. Указ. соч.
3. Из дневника 1835, 13 марта. Цит. по: Лещинский Я.Д. Павел Андреевич Федотов: художник и поэт. м.; л., 1946. С. 105. Далее: Лещинский. Указ. соч.
4. Дневник Федотова. 30 марта 1835. Лазарева суббота. Цит. по: Лещинский. Указ. соч.С. 106.
5. Дневник Федотова. 1 марта 1835. Цит. по: Лещинский. Указ. соч. С. 102.
6. Подробно вопрос о русских публикациях, посвященных Хогарту, и репродуцировании его работ — в статьях: Левин Ю.Д. Уильям Хогарт и русская литература; Макарова Т.В. Хогарт на страницах русских журналов XIX века // Эстетика Хогарта и современность / НИИ теории и истории изобразительных искусств РАХ. м., 1993. См. также: Степанова С.С. «Русский Хогарт»: П.А. Федотов и европейская традиция нравоучительного жанра // Третьяковские чтения. 2013. Материалы отчетной научной конференции. М., 2014. С. 118-133.
7. Гогарт // Художественная газета. 1838. № 11. С. 364.
8. Живописное обозрение. 1837-1838. Т. III. С. 184.
9. Из записных книжек. Цит. по: Лещинский. Указ. соч. С. 119.
10. Цит. по: Жерве В. Павел Андреевич Федотов. Биографический очерк: К 50-летию со дня его кончины // Военный сборник. 1902. № 11.
11. Цит. по: Лещинский. Указ. соч. С. 175.
12. Отечественные записки. 1846. № 10. С. 249-270.
13. ОР ГРМ.Ф. 9. Ед. хр. 35. л. 9.
14. ОР ГРМ. Ф. 9. Ед. хр. 25. Л. 1.
15. Цит. по: Булгаков. Указ. соч. С. 12.
16. Из записных книжек. Цит. по: Лещинский. Указ. соч. С. 116.
17. Письмо П.А. Федотова отцу. Петербург, 1839. ОР ГРМ. Ф. 9. № 31. Л. 3-3об.
18. А.О. [Очкин]. Несколько слов о Федотове. Цит. по: Павел Федотов. К 175-летию со дня рождения. Каталог. СПб., 1993. С. 26.
19. Из Воспоминаний А.В. Дружинина о П.А. Федотове. 1853. Цит. по: Булгаков. Указ. соч. С. 14.
20. См.: ОР ГРМ. Ф. 9. Ед. хр. 6. Л. 2.
21. Цит. по: Лещинский. Указ. соч. С.164-165.
22. Сестра художника Люба вышла замуж в 1844 году за В.И. Вишневского, «заставного писаря» Московского сиротского суда, и овдовела в 1850-м. Покойный муж разорил семью, бедная женщина в 1845 году потеряла 3-месячного сына Николая, а в 1849-м — младенца Владимира. 20 мая 1850 года родила дочь. См.: Ацаркина Э.Н. П.А. Федотов и его родные в Москве. М., 1953.
23. ОР ГРМ. Ф. 9. Ед. хр. 42. Л. 1. Записка А. Бейдеману.

Вернуться назад

Теги:

404

404

• Художественные впечатления
• Категория
• Estilos Artísticos
• Артистка
• Марко де Пинтура
• Medios de comunicación impresos
• Motivo пропион
• Контакто
• Ayuda y servicio

Lo sentimos, no pudimos encontrar la página que estabas buscando.

В пользу пересмотра URL-адреса для обнаружения ошибок типографии.
Si esto es un error de nuestra parte, свяжитесь с нами по адресу [email protected]

   Hausergasse 25
       9500 Филлах, Австрия
       +43 4257 29415

       [email protected]

Pie de imprenta y contacto
· Contacto
· Pie de imprenta
· AGB
· Privacidad
· Derecho de revocación
· Reclamaciones
· Acerca de nosotros0025

Más información
· Vende tu arte
· Costos de envío
· Peticiones especiales
· Calidad
· Accesorios
· Información de prensa

IVA
· Vincent van Gogh
· Claude Monet
· Paul Gauguin
· Василий Кандинский
· Утагава Хиросигэ
· Гюстав Доре
· Эгон Шиле

Redes sociales e idiomas

DeutschlandösterReichschweizunited Kingdomunited Statescheská RepublikanorgesverigesuomipolskabelgiqueluxembourgirelanditaliafrancenderlanddendramgyarságerSpaLespañaTürkiyefrancenderddenmarmagyarságorSpañatrallanditaliafrancenderddenmarmageRestestuxepañatranditaliafrancenderdendranceluxepañtranditaliafrancenderddenmarshyarsátsetestes
Hausergasse 25 · 9500 Филлах, Австрия
+43 4257 29415 · office@meisterdruke. com

Pie de imprenta y contacto
· Contacto
· Pie de imprenta
· AGB
· Privacidad
· Derecho de revocación
· Reclamaciones

Más información
· Vende tu arte
· Costos de envío
· Peticiones especiales
· Calidad
· Accesorios
· Información de prensa
· Acerca de nosotros

DeutschlandösterReichschweizunited KingdomUnited Statesčeská RepublikanorgesverigesuomipolskabelgiqueluxembourgirelanditaliafrancemagyarországnederlanddenmarkPortougalespañatürkiye भ 中國 ا ا ا الالstrespañatüye भ 日本 ا ا ا الtry.0027

(c) 2023 meisterdrucke.es

Федотов Художник мифананидзо уйе цанангуро

Павел Андреевич Федотов ндие мувамби весангано ири Жанр итва русский ури — якаома реализм. мумиририри якаека романтизм, акарарама упенью хупфупи, аси акавасия звиноеведза нхака кунотибвумира кутаура незваке сомунху русская рокупенда куношамиса. Полотно «vachidanana Major» анозива, кана квете звосе, вагари важинжи пакати киши уйе эванофарира поза.

Айгара акавхомора

Федотов Павел Андреевич (1815-1852 гг.) Айва нянзви пакуридза чаизво мурумэ, акабудирира звикуру. Ндапедза памве чинокудза кубва Первый Московский кадхетский корпус, квааканга аказивисва пазера макоре 11, ремангвана йокудхирова каре муна 1830 кваитсигирва кувасири акарайра вакуру, макоре мавири гаре гаре — ири мапуриса макуру. Сомунху речиуто, акапа звосе нгува яке акасунунгука муфанидзо. Уйезве, кузива мумханзи, аканёра нхэтембо зваканака чисингазиви батанидза чэро кукоша, уйе кваканга, сэзво вачити, полковой ммузик — нзиё памусоро дингиндира упэнью звечиуто уйе аказадзиса ватирери ваво куонга. Asi zvaainyanya chido akanga achiri richiswedera.

Чаевые pfungwa

Художник Федотов, mifananidzo, yokunyora nokudhirowa uye карикатуры izvo anozivikanwa лейб-гвардии hondo pakati Финляндия, waiva Mudzidzi, asi unopinza pakuongorora, anoshamisa dzinongoitika tarenda akakwezva pfungwa navo. Очень дзиновараидза Портреты акабудирира Армии Великого Князя Михаила Павловича. Mune rimwe kushanya vake muchinda Finland chemazana chehondo, akaratidzwa Портреты акаита Федотов. Akafara chaizvo mufananidzo kuti womufananidzo chaauya chindori nedhaimani. Мукуведзера, гуру мучинда Гвардеец дзано рокути кусия мауто нокуда купенда акати кути ичапа звакананга кугутсикана.

Пакутанга художник мабаса

Пазера макоре 29, Пол А. Мукуру акасия хондо опедза пачаке купенда. Аси куньянге вава памудяндигере, апо художник Федотов муфананидзо опедза мауто аке. Uye akadzidza unyanzvi anotora Профессор Zaurveyda kuti kudzidza kuzochera mabhiza профессионально, saka kuti vanotongwa vanoratidzwa navo kunze inifanduri, vatasvi vemabhiza, uye vakapinda mumwe. Asi yakaisvonaka zvose iye akakwanisa Жанр mifananidzo. Уйе муфананидзо уйу вакауйа кваари мукурумбира уйе кузивиканва, аси сезво муфананидзо рокупенда, айваво зваканака чаизво. Федотов Художник ване мифананидзо ваве хвакаратидза кекутанга некувонгва Карл Брюллов вакабата муна академия бесспорный симба, пакарепо акава акакурумбира. Мифананидзо якадхировева матату, раканьорва кубвира 1846 кусвика 1848, мушуре пашоо вакауя вомуфананидзо мукурумбира, мумве мари шома, яаканга агара звишома, уе мусоро академик. Пазува кувхура муна 1848 г. пэдйо мифананидзо «разборчивая мвенга», «Свежий апельсин Яне но» уйе «вачиданана майор» райва реванху нгува дзозе.

Мувамби пакутеведзера итсва

С Мифананидзо ийи ванода уйе знатоки оуньянцви якаишвонака Айгозива кокутанга. Шоко муцва купенда вомуфананидзо Федотов акати. Картины кути ванозвисангурира мавамбо Жанр, рири ипапо мбири Перов уйе Маковский.

В мудзиму мифананидзо инозивиканва квазов художника звакафанана немабаса Н. В. Гоголя. Сэзво мунёри мукуру, Федотов айва иношамиса пфунгва звиносетса, аканга чибхендэ, акакваниса куона вамве чии акакодзера ачисека: чванство, русина нокузвикудза, кузвикудза уйе звичингодаро. Аканга кутакура памусоро канивхаси.

«Квете пангува муэнзи»

Далее муфананидзо кути купендва Федотов, муна 1849 — «.Завтрак аристократа» Марири вомуфананидзо анорамба карикатура цика муфананидзо арипо му «Свежий апельсин Яне но». Звино гамба фириму хаиси чаизво кукодзера кусэква. купенда аньора кучинжва фельетон, муньори иё, сезво звиказоонека, айва Иван Гончаров. Майри, акатаура памусоро какаванда кусавирирана чимиро мурумэ вэйк хунху. Akacherechedza kuti zvakawanda zvinogona kuratidzwa kuti vandomubata romuromo kana. Укабатва, сака чии? уромбо квазво джая, кутья руфу кути икозвино мунху ане цока зваанонзва, уйе ричачеречдза кути аристократ, чоквади, мури варомбо. gamba firimu asingadi Kubatanidza pamwechete nezvinhu zvoumbozha, uye anosangana wake, iye akasiyiwa kwaari kubva kumadzitateguru ake, kwete varombo. Kana zvimwe aizodai aifara kurasikirwa mamiriro uye kutungamiira noutano mararamiro, asi Hamuzobvumiri nayo.

Jaya iri kanivhasi haakonzeri vasafara uye vanoda toko anonyatsoziva anofananidzirwa mamiriro ezvinhu Fedotov wechokwadi. «Завтрак аристократ» звиноратидза асина матуро, кузвикудза, уйе пакупедзисира купарара кути вакабудирира якаванда, кунгава рефу чаизво нгува. Zvimwe баба vapfumi, asi kwete musikana anokudzwa, uyo kupa achifadza моллюск panguva mukuru kumiswa wake mumiririri nomukurumbira mhuri revatongi, kwete dzikapfeka mamiriro ezvinhu vechokwadi.

Дзакаондорока мукомана уромбо. Хайна куфанана йокутсороподза. мунху. Rich mukati pauri vanyatsohuongorora, pasi zvose. Zvose akanaka, zvose hwakaisvonaka, zvose zvakagadzirirwa kunomufadza. Сака, звиноита анотариса обезоруживающе якашонгедзва чиквама акатендеукира мукати кунзе — аношеведзера немауне уромбо несоответствующий кути акаома отпрыск мхури реватонги упенью.

Муфананидзо Укуру 51 X 42 masendimita inochengetwa Tretyakov maberere. Vakawanda vanodavira kuti zvakanyorwa pasi chakasimba Карла Брюллова. Палитра иноятсоратидза купеня паматенде мукуру Художник. Уе кунака звинху звеньика, яканака анудза Федотов мубаса ири аноеучидза немасанго мифананидзо Брюллов.

А дзакатеведзана нокузвидзора Портреты

Павел Федотов, кузвипира азиатская купендва нгува жинджи. Мумве иноратидза мудуку чаизво кадхети, пане дзимве — вечидики аканака мукуру ане мендуру пачипфува чаке. Умница, чибхенде муруме памакоре мукуру кватири куона кубва мумве Матандира, уе мумве — а ндачена вхудзи, репакати муруме кутамбура нечирвере чакакомба непфунгва (куньянге пангува йоруфу Федотов айва немакоре 37 чете окубереква).

Инозивиканва кузвидзора азиатская яакаита пензура папепа. Рисунок kadikidiki 29,2 X 20 см kubva miziyamu anochengeterwa русский. Unoratidza womufananidzo, поддерживая musoro wake nechibhakera chake. Pamberi pedu ndiye munhu akangwara, kufunga uye unyanzvi munhu. Фигурка миси кубва 1840 г. гор.

Предвестник pakupopotedzana

Basa wokupedzisira «Vatambi» womufananidzo wacho — mufananidzo hakusi однозначно. Аканёрва 1852, нгува пфупи асати афа Федотов, мухуруменде муша нокуда мапфунгва курвара, ие кутакура фунгидзиро нджодзи рамангвана. Пакутанга, муфананидзо сезво муфананидзо. Утро. Ndakanga akapedza usiku hwose ari uchitamba mutambo patafura vatambi vatatu vanokanya mikukutu muviri. Kunyatsoongorora kunoratidza kuti pamasvingo emadziro chinhu. макендуру мавири, акаита муранда, кувхенекера чисо мурузи, пэдйо купенга. Yakamisirwa nzvimbo nechepakati mutambi, umo iye wairatidza pachake, anotarira necheshure chipatapata потягивал nenhamba zvoupengo. Chinowedzera zvinorwadza pfungwa uye kaviri nomumvuri gamba, uye creepy achinyemwerera.