ЗАВТРАК- ВЕЛАСКЕС. Завтрак веласкес

ЗАВТРАК- ВЕЛАСКЕС

Портрет старика в красном Рембрандт.

Масло,холст.108 на 86. 1652-1654гг. Поступил в Эрмитаж в 1769 году из собрания Блюля в Дрездене. На протяжение всей деятельности художника портрет занимает одно из главных мест в его творчестве.Художник сосредоточивает свое внимание на раскрытии психологического образа через внешний облик модели.

Портрет старика в красной одежде отличается исключительной простотой и почти геометрической строгастью композиционого построения.Неподвижной обращенной прямо к зрителю фигуре сидящего в кресле старика со скрещенными на коленях руками придан монументальный характер,усиливающий величавость образа умудренного жизнью старца.

Плотно прилегающая к голове шапочка и пушистая седая борода подчеркивает овал лица, сзади которого находится прямоугольная спинка кресла. Широкими цветовыми плоскостями ложится облекающая фигуру красная одежда и наброшенный на левое плечо черный плащ; их живописная характеристика , с отказом от мелочной детализации формы в передаче тканей, служит средством усиления эмоционального воздействия картины. Обобщенной трактовке всех второстепенных частей противопоставлена тщательная проработка лица и рук. Значение которых усиливается благодаря падающего слева яркого света. Тончайшие прозрачные световые лучи мягко вырисовывают индивидуальнные особенности морщинестого уставшего старческого лица и формы рук, узловатые суставы и вздутые вены,которые говорят о долгих годах трудовой жизни. Сосредоточенно устремленный в пространстве .скользящий мимо зрителя взгляд глубоко посаженных глаз раскрывают внутреннюю жизнь человека, черты лица которого несут отпечаток пережитых забот, волнений и раздумий. Но весь облик старика дышит огромной внутренней силой, духовной мощью. Именно поэтому портрет одно время считали изображением древнегреческого мудреца Зенона.Старческие лица всегда особенно привлекали внимание Рембрандта, начиная с его ранних лет. Они притягивают его лежащим на них отпечатком многих лет жизненного пути.

В полутемном помещении трое людей сидят за скромной трапезой. Мальчик поднял бутыль, вероятно предлагая долить стакаты; юноша жестом руки выражает одобрение этому предложению; старик лаского смотрит на своих юных сотрапезников.

Эта картина с несложным сюжетом написана Диего Родригес де Сильва Веласкесом (1599-1660), великим испанским художником-реальстом, в дни его молодости , в родной Севилье. Она является замечательным образцом испанской жанровой живописи начала 17 века, получившей у современников название «бодегонес» (от слова бодегон-кабачок,погребок). В этих скромных произведениях отразилось стремление передовых испанский мастеров показать действительность своего времени : простых людей, предметы домашнего обихода- стремление , характерное для испанского искусства еще в 15 веке и получившее свое наивысшее развитие именно в первой половине 17 века.

Реалистическое направление ощущалось сильнее всего на родине Веласкеса, в Севилье — городе ,который уже в 16 веке был одним из крупнейших торговых центров Европы.

Первый учитель Веласкеса Эррера Старший охотно писал жанровые картины, а второй — Франсиско Пачеко, хотя и был сторонником религиозной живописи и поклонником Рафаэля, считал ,что бодегонес заслуживают признания и отмечал ,что лучше всех пишет их Веласкес.Пачеко сообщает также,что еще юношей Веласкес нанимал крестьянского мальчика и изображал его то плачущим , то смеющимся. Этот ребенок, по-видимому, послужил моделью и для мальчика картины Эрмитажа. Лицо его полно оживления, искорки смеха горяд в лукавых глазах , полураскрытый рот обнажает неровные крупные зубы; смятый воротник и одна из завязок ,небрежно опускающаяся на грудь, дополняют впечатление непосредственности.

Образ старшего юноши полон суровой выразительности ; прекрасно передан национальный тип. Но эту суровость смягчает улыбка, которая чуть трогае уголки губ.

Старик,возможно отец подростка и юноши, видимо, обращается с каким-то вопросом к своим молодым собеседникам.

Простота, лаконичность чувствуется во всем : и в композиции, и в сдержанности поз и движений ; скромны и немногочисленны предметы, расстваленные на столе. С большим мастерством переданы складки скатерти, грубый плотный фаянс блюдечка, ручка ножика, прозрачность стекла бутыли,шершавая кожа граната.

Картина потемнела от времени, но она и не была написана в светлых тоннах. «Тенебросо»-темная-называли испанцы манеру живописи ,в которой применялись резкие контрасты света и тени. У мастеров начала 17 века эти контрасты имели своей целью полнее выявить форму , подчеркнуть то, к чему хотел привлечь внимание художник. Контрасты света и тени являются организующим началом и в картине «Завтрак». Свет ,падая сверху, освещает белую скатерть , предметы ,находящиеся на столе ,лица сидящих. Краски сдержанные, неяркие ,стремящиеся к тональному объединению.Цвет темной зеленовато-коричневатой одежды старика сочетается с коричневой курткой мальчика. Густой темно-желтый тон одежды юноши гармонирует с золотистой поверхностью граната , с золотой искоркой, поблескивающее на дне стакана, и медной оправой ножика.Белая полоска рубашки,видная из-под рукава старика, подчеркивает смуглость его руки, вздувшиеся на ней вены.

В 1622 году Веласкес уехал из Севильи и ,став придворным живописцем короля Филипа 4 , прославил себя как великий мастер реалистического портрета.Он отказался от манеры тенебросо и достиг предельного мастерства в передаче света , воздуха ,пространства путем тончайших соотношений цвета.

studlib.info

iacchius

Открытость всякой ситуации, мифической или реальной, обозначена у Веласкеса в «смазанных» лицах. Особо показательным в этом отношении является Триумф Вакха. В расписке 1629 года говорится только, что Веласкесу было заплачено за Вакха 100 дукатов, без какого-либо титула, который всегда давали другие и много позже. Разумеется, это Вакх, но вокруг него – андалузские крестьяне с темными от солнца лицами, которые впервые радуются. В правом углу возвышается фигура, которая, смотря вниз себе на руку, то ли снимает шляпу, то ли надевает ее, а лицо – смазано. Оно как бы сокрыто в тени от широких полей шляпы, и только точка света обозначена на кончике носа. Другой пример – женская фигура, сидящая в центре в Прядильщицах. К «смазанным» лицам относятся также зеркальные отражения, которые проходят у Веласкеса от первых картин до последних.Самый замечательный пример этого не просто «смазанного», а совершенно закрытого лица – Завтрак. Предполагается, что фигура слева – это св. Павел Апостол. Два других застольника смещены вправо, хотя один из них вроде бы сидит в середине. Но в геометрическом центре находится другая «фигура» – повешенная шапка с воротником, – которая словно бы протянула руку со склянкой с вином. Застольник в центре как бы отделен от своей правой руки со склянкой вина, которая кажется повисшей в воздухе. Левая его рука скрыта в темноте, хотя при внимательном рассмотрении угадывается ее контур. Всё это создает впечатление, что перед нами одна голова без тела и без рук. Третья фигура справа – с выставленной вперед правой рукой и поднятым вверх большим пальцем. Левая рука обращена логтем и кажется, по сравнению с правой, тяжелой неподъемной, преувеличенной в своем объеме, иллюзию которого создает широкий рукав. У фигуры слева обозначена только правая рука, которой сжимает вилку. С левой стороны кажется, что она сливается с темнотой. Создается впечатление, что в левой руке эта фигура держит ту же самую склянку, что и фигура, сидящая в центре. Получается довольно странная вещь, если последовать за этими впечатлениями: рука со склянкой становится общей для фигуры слева и фигуры в центре, а также для призрачной фигуры, стоящей позади стола.

Диего Веласкес Завтрак

Эта склянка с вином в одной общей «руке» переносит всю композицию в сакрально-ритуальный план. Казалось бы, что особенного: трое людей сидят за столом. Обращает на себя внимание – не сразу, а только при внимательном рассмотрении, – следующая деталь: на столе стоит один стакан, наполненный на две трети вином. Создается впечатление, несмотря на все отмеченные «реалистические» детали, что кажущаяся фигура в центре, с лицом, закрытой шапкой или шапкой вместо лица, только что наполнила стакан из склянки (склянка также кажется опустошенной на одну треть), но как-то странно: уровень жидкости обозначен под углом, и теперь снова стоит, выпрямившись, наготове. В тарелке угадываются рыбы, а между тарелкой и стаканом – какие-то «кусочки» неопределенной формы, похожие на «насекомых». Около граната лежит нож, но ручка повернута в противоположную сторону и находится за краем стола, а лезвие соответствует разрезанной, как рана, стороне граната. Это положение ножа указывает на то, что никто из сидящих за столом не мог разрезать граната. В таком случае, кто его разрезал? Вопрос остается открытым, но через эту гранатовую «ранку» проходит чистейший сакральный символизм: мы присутствуем в самом деле при евхаристии, но абсолютно первой, совершаемой до создания мира, подготавливающей его явление, и поэтому всё как бы выходит из тьмы и фигуры обозначены едва различимыми контурами.Недостающая левая рука фигуры в середине как бы замещается правой рукой третьей фигуры справа. Таким образом, все эти три фигуры за столом оказываются единым телом, разделенным только по видимости. С этой точки зрения, думается, следует рассматривать целостный круг хлеба и расщеплённый гранат: хлеб символизирует единство, а гранат – раздельное множество или единство, которое имеет в себе множество, на что указывает второй нерасщепленный гранат. И над всеми застольниками словно бы распростерлось таинственное присутствие, которое при посредстве вина (варианты: сома, амрита, амвросия) заставляет эту сплошную темную глыбу-тело расщепиться и преобразиться в живое треединство фигур-лиц. Висящая шапка должна, как кажется, указывать на начальное непроницаемое качество этого первотела: она закрывала тело, а теперь снята, что позволяет телу развернуться, т. е. стать живым и раздельным. И в самом деле, кажется, что это безрукое лицо в центре впервые раздвинулось в улыбке, а до этого всегда было сжато, обращено в себя – в землю, в первобытную материю, из которой, благодаря соме-вину, оно вышло.То же самое и в Триумфе Вакха: благодаря Божественному присутствию, оживляется и разделяется сплошная сухая материя, рождая из себя светозарное лицо бога виноградной лозы, открывая всё, что раньше было закрыто и сжато. К этому Вакху Веласкеса лучшим комментарием могли бы быть слова Тересия о Дионисе из Вакханок Еврипида: «два, о юноша, / божества первее всего среди людей: богиня Деметра – / земля она есть, можешь этим именем звать ее, / она выкармливает всухую смертных, – / и тот, кто приходит потом, – это потомок Семелы, / который нашел жидкость из винограда и преподал / смертным; она прекращает для несчастных людей / печаль, когда течения лозы / наполняют их и дают сон и забвение несчастий дня, / и нет другого средства от тягот. / И он, рожденный как бог, приносится в жертву богам, / и через это люди имеют блага» (274-285: дословный перевод).

Висящая шапка в Завтраке объясняет значение шляпы, которую снимает фигура со «смазанным» лицом в Вакхе. Это та же самая вездеприсутствующая фигура, которая разрезает гранат и снимает сдавливающий покров с первобытного «сухого» единства Земли-материи.

ЗНАМЕНИТЫЕ "ЗАВТРАКИ" В ЖИВОПИСИ | ARTотека еды

Тема еды в живописи — одна из самых популярных. Диапазон  проявлений ее достаточно широк  – от красочных натюрмортов до разнообразных жанровых сцен.  Многочисленные “завтраки”, “обеды” и “ужины” можно найти среди работ любого художника. Но только некоторые из них стали знамениты и вошли в золотой фонд мировой живописи.

Диего Веласкес, “Завтрак” (1617), “Крестьянский завтрак” (1618)

Худож­ник Диего Велас­кес (1599 – 1660) по пра­ву счи­та­ет­ся вели­чай­шим пред­ста­ви­те­лем золо­то­го века испан­ской живо­пи­си. Уже в 18 лет он сдал экза­мен на зва­ние масте­ра и был при­нят в гиль­дию живо­пис­цев Севи­льи. Свои пер­вые кар­ти­ны начи­на­ю­щий худож­ник созда­вал в жан­ре боде­го­нес (bodegón – хар­чев­ня, трак­тир), кото­рый  соче­тал в себе эле­мен­ты быто­вых сце­нок из народ­ной жиз­ни и натюр­мор­та. К ним отно­сит­ся и кар­ти­на “Зав­трак” (Эрми­таж, Санкт-Петер­бург).

Ста­рик, маль­чик и моло­дой чело­век (суще­ству­ет мне­ние, что это авто­порт­рет Велас­ке­са) изоб­ра­же­ны за неза­мыс­ло­ва­тым зав­тра­ком. Наи­бо­лее яркая часть ком­по­зи­ции – стро­гий и ску­пой натюр­морт на белой ска­тер­ти. Вися­щие на стене корот­ко­по­лая шля­па и шпа­га ука­зы­ва­ет на бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние одно­го из при­сут­ству­ю­щих. Несмот­ря на бед­ность обста­нов­ки, пер­со­на­жи на кар­тине излу­ча­ют опти­мизм и радость.

 Эта кар­ти­на иден­тич­на дру­го­му полот­ну худож­ни­ка, выпол­нен­но­му годом поз­же – “Кре­стьян­ско­му зав­тра­ку” (Музей изоб­ра­зи­тель­ных искусств, Буда­пешт). Тот же акцент на белой ска­тер­ти, но натюр­морт не так скуп – рыба, лимон, мор­ковь, хлеб и вино, кото­рое девуш­ка сосре­до­то­че­но нали­ва­ет в про­зрач­ный бокал. Пожи­лой чело­век и юно­ша заня­ты бесе­дой. Запо­ми­на­ю­щи­е­ся народ­ные типы, пол­ные есте­ствен­но­го досто­ин­ства, выбор сюже­та, кон­траст­ность осве­ще­ния, плот­ность пись­ма харак­тер­ны для  ран­не­го твор­че­ства Велас­ке­са, на кото­рый ока­за­ли боль­шое вли­я­ние рабо­ты Кара­ва­д­жо. До наших дней сохра­ни­лось все­го 9 кар­тин это­го пери­о­да, в том чис­ле и два “Зав­тра­ка”.

Фран­с­уа Буше, “Зав­трак” (1739)

Фран­с­уа Буше (1703–1770), при­двор­ный худож­ник Людо­ви­ка XV, полу­чив­ший зва­ние “пер­во­го живо­пис­ца коро­ля”, был облас­кан сла­вой и поче­том. Он про­явил себя как яркий пред­ста­ви­тель эпо­хи роко­ко, кото­рую во Фран­ции назы­ва­ли вре­ме­нем Купи­до­на и Вене­ры. Зако­но­да­тель моды и обра­зец сти­ля, люби­мец зна­ти и про­те­же мадам Пом­па­дур, Буше про­сла­вил­ся как талант­ли­вый деко­ра­тор и худож­ник. Его сла­ву живо­пис­ца соста­ви­ли мно­го­чис­лен­ные  пей­за­жи и пас­то­ра­ли, кар­ти­ны на мифо­ло­ги­че­ские и биб­лей­ские сюже­ты.

Несколь­ко особ­ня­ком в его твор­че­стве сто­ит  “Зав­трак”  (Лувр, Париж). Домаш­няя сце­на в эле­гант­ной гости­ной,  где за кофей­ным сто­лом (новый и мод­ный на ту пору напи­ток) собра­лись чле­ны одной семьи. Иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что здесь Фран­с­уа Буше изоб­ра­зил соб­ствен­ную семью: жену (спра­ва), сест­ру (сле­ва), дво­их детей и себя само­го. Теп­лая атмо­сфе­ра, царя­щая за сто­лом, под­чер­ки­ва­ет­ся мяг­ким золо­тым све­том, про­ни­зы­ва­ю­щим ком­на­ту. Кар­ти­на запе­чат­ле­ла на века счаст­ли­вое мгно­ве­ние внут­рен­ней бли­зо­сти, домаш­не­го покоя и семей­но­го сча­стья.

“Зав­трак” в пол­ной мере рас­кры­ва­ет мно­го­гран­ный талант Буше  не толь­ко как живо­пис­ца, но и как дизай­не­ра и офор­ми­те­ля. Худож­ник  тща­тель­но и подроб­но, с боль­шим  мастер­ством выпи­сал все дета­ли инте­рье­ра – боль­шое позо­ло­чен­ное зер­ка­ло с рез­ным деко­ром, витые нож­ки сто­ла, часы, фигур­ки на полоч­ках.

“В те вре­ме­на сло­во “кра­си­вый” явля­лось зна­ме­нем Фран­ции. Это стиль жиз­ни целой эпо­хи, это дух сво­бо­ды и атмо­сфе­ра рос­ко­ши, это, нако­нец, гений Буше” (Эдмон и Жюль де Гон­кур, 1881)

П.А. Федотов, “Завтрак аристократа” (1849—1850)

Павел Андре­евич Федотов(1815 – 1852) вошел исто­рию искусств как родо­на­чаль­ник кри­ти­че­ско­го реа­лиз­ма в жан­ро­вой живо­пи­си. Оста­вив воен­ную карье­ру ради люб­ви к искус­ству, он вна­ча­ле про­бу­ет себя как худож­ник-бата­лист. Но насто­я­щим его при­зва­ни­ем ста­но­вит­ся  быто­вой жанр.  Луч­шие рабо­ты Федо­то­ва  —  “Све­жий кава­лер”, “Сва­тов­ство май­о­ра”, “Раз­бор­чи­вая неве­ста” —  по пра­ву вошли в золо­той фонд рус­ской живо­пи­си.

В этом ряду сто­ит и “Зав­трак ари­сто­кра­та” (Госу­дар­ствен­ная Тре­тья­ков­ская гале­рея, Москва). Автор­ское назва­ние кар­ти­ны  — “Не впо­ру гость”, а свое иро­ни­че­ское сего­дняш­нее назва­ние  полот­но полу­чи­ло  уже после смер­ти худож­ни­ка. На кар­тине изоб­ра­жен моло­дой дво­ря­нин, кото­рый с испу­гом при­кры­ва­ет ломоть ржа­но­го  хле­ба, весь свой скуд­ный зав­трак, услы­шав шаги незва­но­го гостя.  Худож­ник подроб­но выпи­сы­ва­ет мате­ри­аль­ный мир  моло­до­го пове­сы – короб­ку из-под рас­пе­ча­тан­ной коло­ды карт под сто­лом, мод­ный роман­чик в жел­той облож­ке (им и при­кры­ва­ет­ся более чем скром­ный зав­трак), теат­раль­ную афи­шу на спин­ке сту­ла, афи­шу с рекла­мой уст­риц (поеда­ние уст­риц – обя­за­тель­ное вре­мя­про­вож­де­ние свет­ских моло­дых людей того вре­ме­ни), щеголь­ской халат по послед­ней париж­ской моде. Но крас­но­ре­чи­вее все­го – опу­сто­шен­ный вывер­ну­тый коше­лек. Тще­сла­вие, сует­ность, жизнь напо­каз, тща­тель­но скры­ва­е­мая убо­гость под личи­ной внеш­не­го лос­ка и бла­го­по­лу­чия – люби­мые федо­тов­ские темы, ярко рас­кры­тые в этой кар­тине. Такой герой был доста­точ­но харак­те­рен для того вре­ме­ни, и нашел свое отоб­ра­же­ние  не толь­ко в живо­пи­си, но и в  лите­ра­ту­ре. Вот крас­но­ре­чи­вый диа­лог из пове­сти Вла­ди­ми­ра Алек­сан­дро­ви­ча Сол­ло­гу­ба “Тарантас”(1840):

— Мы с само­го дет­ства все зара­же­ны одной болез­нью. — Пра­во? Да как же назы­ва­ет­ся эта болезнь?— Она назы­ва­ет­ся про­сто: жизнь сверх состо­я­ния.

Зинаида Серебрякова, “За завтраком” (1914)

Зина­и­да Евге­ньев­на Сереб­ря­ко­ва (1884 – 1967)  зани­ма­ет почет­ное место в исто­рии рус­ской живо­пи­си не толь­ко как заме­ча­тель­ная худож­ни­ца, но и как одна из пер­вых жен­щин, оста­вив­шая яркий след в изоб­ра­зи­тель­ном искус­стве. По мне­нию  Алек­сандр Бенуа, идео­ло­га “Мира искус­ства” и дяди худож­ни­цы, “в дет­ских и жен­ских порт­ре­тах Сереб­ря­ко­ва не зна­ет себе сопер­ни­ков”. И кар­ти­на “За зав­тра­ком” (Госу­дар­ствен­ная Тре­тья­ков­ская гале­рея)  – тому под­твер­жде­ние.

На полотне изоб­ра­же­ны трое из четы­рех детей худож­ни­цы – стар­ший вось­ми­лет­ний Женя пьет воду, семи­лет­ний Шура на мгно­ве­ние ото­рвал­ся от еды и повер­нул­ся к зри­те­лю, и трех­лет­няя Таня в ожи­да­нии супа поло­жи­ла руку на тарел­ку. Самой малень­кой годо­ва­лой Кати нет за сто­лом. Бабуш­ка, мать Сереб­ря­ко­вой, раз­ли­ва­ет суп из фар­фо­ро­вой суп­ни­цы. В семье худож­ни­цы при­дер­жи­ва­лись евро­пей­ско­го рас­по­ряд­ка при­е­ма пищи: рано утром – малень­кий зав­трак из булоч­ки и моло­ка, а в 12 часов – боль­шой зав­трак, боль­ше напо­ми­на­ю­щий обед. Имен­но он и пока­зан на полотне. Кар­ти­на напол­не­на спо­кой­стви­ем и без­мя­теж­но­стью. Чистые яркие тона, совер­шен­ство тех­ни­ки, уди­ви­тель­ная душев­ная атмо­сфе­ра, про­ни­зан­ная любо­вью… Это кар­ти­на — искрен­ний рас­сказ любя­щей мате­ри о сво­их детях.

Вско­ре после рево­лю­ции Зина­и­да Сереб­ря­ко­ва поте­ря­ла мужа и оста­лась одна с четырь­мя малень­ки­ми детьми на руках.  В 1924 году худож­ни­ца поки­нет стра­ну и навсе­гда уез­дет во Фран­цию. Спу­стя 2 года к ней при­со­еди­нят­ся Алек­сандр и Катя, двое дру­гих детей по неза­ви­ся­щим при­чи­нам оста­нут­ся в Совет­ской Рос­сии вме­сте с бабуш­кой. Дол­ги­ми деся­ти­ле­ти­я­ми они смо­гут общать­ся толь­ко посред­ством писем, а уви­дят­ся толь­ко в нача­ле 60-х годов неза­дол­го до смер­ти худож­ни­цы. Все дети Сереб­ря­ко­вой посвя­тят себя искус­ству: Евге­ний ста­нет архи­тек­то­ром и рестав­ра­то­ром, осталь­ные – худож­ни­ка­ми.

В 1955 году кар­ти­на “За зав­тра­ком” была при­об­ре­те­на Тре­тья­ков­ской гале­ре­ей у Лидии Рус­ла­но­вой, зна­ме­ни­той певи­це рус­ских народ­ных песен и извест­ной соби­ра­тель­ни­це кар­тин рус­ских худож­ни­ков и анти­ква­ри­а­та.

Пабло Пикассо, цикл “ Завтрак на траве. По Мане ” (1950- 1960)

Наи­бо­лее извест­ный “зав­трак” в исто­рии живо­пи­си — “Зав­трак на тра­ве” Эду­ар­да Мане. Нова­тор­ская кар­ти­на про­из­ве­ла неиз­гла­ди­мое впе­чат­ле­ние не толь­ко на совре­мен­ни­ков, но и на  мно­го­чис­лен­ные после­ду­ю­щие поко­ле­ния худож­ни­ков. Паб­ло Пикассо (1881 – 1973) уви­дел ее впер­вые в 1900 на Все­мир­ной выстав­ке в Пари­же и стал на дол­гие годы ее поклон­ни­ком. Позд­нее он ска­жет: “Когда я уви­дел “Зав­трак на тра­ве”, я ска­зал себе —  это моя про­бле­ма на буду­щее”.

Как извест­но, Пикассо в раз­ные пери­о­ды твор­че­ства обра­щал­ся  к живо­пи­си гени­аль­ных пред­ше­ствен­ни­ков, созда­вая цик­лы кар­тин-реплик на тему того или ино­го худож­ни­ка или отдель­но­го про­из­ве­де­ния. Вели­кие рабо­ты живо­пис­цев слу­жи­ли для него не толь­ко вдох­но­ве­ни­ем, но и вызо­вом. В 1950–1960-е годы Пикассо создал серию кар­тин “Зав­трак на тра­ве. По Мане”, самую обшир­ную в тот пери­од.

Цикл вари­а­ций вклю­чал  26 поло­тен (14 из них — в музее Орсэ в Пари­же), шесть лино­гра­вюр,  140 рисун­ков  и  ряд скульп­тур­ных ком­по­зи­ций.  Пикассо преж­де все­го инте­ре­со­ва­ли сюжет­но-смыс­ло­вые транс­фор­ма­ции ори­ги­на­ла. На пер­вых кар­ти­нах и рисун­ках изме­не­ния не вели­ки —  худож­ник сохра­ня­ет и облик пер­со­на­жей и их позы, но в даль­ней­шем тема ори­ги­на­ла посте­пен­но видо­из­ме­ня­ет­ся, пре­вра­ща­ясь в дру­гие – “купа­ние”, “антич­ная идил­лия”, “ноч­ная бесе­да”. На кар­ти­нах меня­ет­ся облик пер­со­на­жей, их вза­и­мо­от­но­ше­ния, окру­жа­ю­щая сре­да и даже эпо­ха. Так­же раз­но­об­раз­но и изоб­ра­зи­тель­ное реше­ние “зав­тра­ков”. Стран­ны­ми и дерз­ки­ми ком­по­зи­ци­я­ми Пикассо ведет “диа­лог сквозь века” с Мане — вели­ким масте­ром изоб­ра­зи­тель­но­го искус­ства про­шлых лет, сво­им при­ме­ром пере­да­вая эста­фе­ту после­ду­ю­щим поко­ле­ни­ям худож­ни­ков.

www.art-eda.info

Веласкес Диего Родригес де Сильва

    Квадратный стол под белой скатертью. В центре сзади стоит пухлощекий мальчик с открытой широкой улыбкой, красноватое лицо и молодая рука, черная не пачкающаяся одежда, чистый белый воротничок детской чистоты души, не начатая бутыль вина жизни в высоко поднятой руке, – да здравствует жизнь! Похож на ягоду. Справа сидит молодой человек в лучшей поре: узкое энергичное лицо, желтовато-светлого цвета, желтый в красноту плащ и засученными для дела рукавами, белый чистый воротничок открытости и ясности, два треснувших от распирающих сил и зрелости граната. На стене висит его оружие солдата. Оно находится справа от мальчика, – ему еще предстоит познакомиться с ним. Оба смотрят на нас, на мир и радуются общению. Слева высокий старик в землистом кожаном халате. Рядом с ним стакан вина и хлеб. Натруженная рука держит старую вилку; узкая полоска белой рубахи; невидящие глаза смотрят прямо перед собой. Рыбу, символ веры и христианства, он пододвинул мальчику. Следующий «персонаж» – висящий на стене плащ с широким белым воротником и шапкой. Это умерший человек. Такое впечатление, что он держит бутыль с вином в руке и передает ее мальчику. Цикл жизни завершился.     Свет падает от нас слева, прямо в лицо молодому человеку. На мальчика свет падает слева – это утро. Прямые лучи солнца на юношу говорят о полудне жизни. Свет на правую часть лица старика говорит о закате жизни. Пустой плащ на стене – человека уже нет, ночь жизни, небытие. Эстафета жизни передана новой жизни – мальчику.

Последняя редакция публикации от 13 марта 2007 года

art-stamps.narod.ru

Завтрак с Вакхом - iacchius

Открытость всякой ситуации, мифической или реальной, обозначена у Веласкеса в «смазанных» лицах. Особо показательным в этом отношении является Триумф Вакха. В расписке 1629 года говорится только, что Веласкесу было заплачено за Вакха 100 дукатов, без какого-либо титула, который всегда давали другие и много позже. Разумеется, это Вакх, но вокруг него – андалузские крестьяне с темными от солнца лицами, которые впервые радуются. В правом углу возвышается фигура, которая, смотря вниз себе на руку, то ли снимает шляпу, то ли надевает ее, а лицо – смазано. Оно как бы сокрыто в тени от широких полей шляпы, и только точка света обозначена на кончике носа. Другой пример – женская фигура, сидящая в центре в Прядильщицах. К «смазанным» лицам относятся также зеркальные отражения, которые проходят у Веласкеса от первых картин до последних.Самый замечательный пример этого не просто «смазанного», а совершенно закрытого лица – Завтрак. Предполагается, что фигура слева – это св. Павел Апостол. Два других застольника смещены вправо, хотя один из них вроде бы сидит в середине. Но в геометрическом центре находится другая «фигура» – повешенная шапка с воротником, – которая словно бы протянула руку со склянкой с вином. Застольник в центре как бы отделен от своей правой руки со склянкой вина, которая кажется повисшей в воздухе. Левая его рука скрыта в темноте, хотя при внимательном рассмотрении угадывается ее контур. Всё это создает впечатление, что перед нами одна голова без тела и без рук. Третья фигура справа – с выставленной вперед правой рукой и поднятым вверх большим пальцем. Левая рука обращена логтем и кажется, по сравнению с правой, тяжелой неподъемной, преувеличенной в своем объеме, иллюзию которого создает широкий рукав. У фигуры слева обозначена только правая рука, которой сжимает вилку. С левой стороны кажется, что она сливается с темнотой. Создается впечатление, что в левой руке эта фигура держит ту же самую склянку, что и фигура, сидящая в центре. Получается довольно странная вещь, если последовать за этими впечатлениями: рука со склянкой становится общей для фигуры слева и фигуры в центре, а также для призрачной фигуры, стоящей позади стола.

Диего Веласкес Завтрак

Эта склянка с вином в одной общей «руке» переносит всю композицию в сакрально-ритуальный план. Казалось бы, что особенного: трое людей сидят за столом. Обращает на себя внимание – не сразу, а только при внимательном рассмотрении, – следующая деталь: на столе стоит один стакан, наполненный на две трети вином. Создается впечатление, несмотря на все отмеченные «реалистические» детали, что кажущаяся фигура в центре, с лицом, закрытой шапкой или шапкой вместо лица, только что наполнила стакан из склянки (склянка также кажется опустошенной на одну треть), но как-то странно: уровень жидкости обозначен под углом, и теперь снова стоит, выпрямившись, наготове. В тарелке угадываются рыбы, а между тарелкой и стаканом – какие-то «кусочки» неопределенной формы, похожие на «насекомых». Около граната лежит нож, но ручка повернута в противоположную сторону и находится за краем стола, а лезвие соответствует разрезанной, как рана, стороне граната. Это положение ножа указывает на то, что никто из сидящих за столом не мог разрезать граната. В таком случае, кто его разрезал? Вопрос остается открытым, но через эту гранатовую «ранку» проходит чистейший сакральный символизм: мы присутствуем в самом деле при евхаристии, но абсолютно первой, совершаемой до создания мира, подготавливающей его явление, и поэтому всё как бы выходит из тьмы и фигуры обозначены едва различимыми контурами.Недостающая левая рука фигуры в середине как бы замещается правой рукой третьей фигуры справа. Таким образом, все эти три фигуры за столом оказываются единым телом, разделенным только по видимости. С этой точки зрения, думается, следует рассматривать целостный круг хлеба и расщеплённый гранат: хлеб символизирует единство, а гранат – раздельное множество или единство, которое имеет в себе множество, на что указывает второй нерасщепленный гранат. И над всеми застольниками словно бы распростерлось таинственное присутствие, которое при посредстве вина (варианты: сома, амрита, амвросия) заставляет эту сплошную темную глыбу-тело расщепиться и преобразиться в живое треединство фигур-лиц. Висящая шапка должна, как кажется, указывать на начальное непроницаемое качество этого первотела: она закрывала тело, а теперь снята, что позволяет телу развернуться, т. е. стать живым и раздельным. И в самом деле, кажется, что это безрукое лицо в центре впервые раздвинулось в улыбке, а до этого всегда было сжато, обращено в себя – в землю, в первобытную материю, из которой, благодаря соме-вину, оно вышло.То же самое и в Триумфе Вакха: благодаря Божественному присутствию, оживляется и разделяется сплошная сухая материя, рождая из себя светозарное лицо бога виноградной лозы, открывая всё, что раньше было закрыто и сжато. К этому Вакху Веласкеса лучшим комментарием могли бы быть слова Тересия о Дионисе из Вакханок Еврипида: «два, о юноша, / божества первее всего среди людей: богиня Деметра – / земля она есть, можешь этим именем звать ее, / она выкармливает всухую смертных, – / и тот, кто приходит потом, – это потомок Семелы, / который нашел жидкость из винограда и преподал / смертным; она прекращает для несчастных людей / печаль, когда течения лозы / наполняют их и дают сон и забвение несчастий дня, / и нет другого средства от тягот. / И он, рожденный как бог, приносится в жертву богам, / и через это люди имеют блага» (274-285: дословный перевод).

Висящая шапка в Завтраке объясняет значение шляпы, которую снимает фигура со «смазанным» лицом в Вакхе. Это та же самая вездеприсутствующая фигура, которая разрезает гранат и снимает сдавливающий покров с первобытного «сухого» единства Земли-материи.

iacchius.livejournal.com

Смотрите также

• 
  Завтрак ужин
• 
  Фитнес завтрак
• 
  Вегетарианский завтрак
• 
  Польза завтрака
• 
  Японский завтрак
• 
  Завтрак перевод
• 
  Завтрак сбалансированный
• 
  Сбалансированный завтрак
• 
  Немецкий завтрак
• 
  Завтраки лучшие
• 
  Завтрак немецкий