Онлайн чтение книги Чисто английское убийство An English Murder X. Д-р Ботвинк за завтраком. Убийство за завтраком

7 детективных загадок для настоящих маэстро логики

Ребята, мы вкладываем душу в AdMe.ru. Cпасибо за то,что открываете эту красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте

Все мы любим читать и смотреть детективы, следя за тем, как полицейские распутывают самые сложные дела. Да и в детстве наверняка многие мечтали ловить преступников.

AdMe.ru предлагает вам почувствовать себя настоящим детективом и распутать самые сложные дела по нескольким подсказкам.

Убийство аристократа

Джордж Смит был убит воскресным вечером. В этот момент в доме находилось 5 человек: жена мистера Смита, личный повар, дворецкий, служанка и садовник. Все они рассказали детективу Стивенсу, чем занимались в этот вечер:

• Миссис Смит сидела у камина и читала книгу.
• Повар готовил завтрак.
• Дворецкий командовал рабочими в гостиной.
• Служанка мыла посуду.
• Садовник поливал растения в оранжерее.

Сразу же после разговора детектив арестовал убийцу. Кто убийца и как Стивенс вычислил преступника? Ответ на обороте.

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

Глупый убийца

Детектив разговаривал с доктором в приемном покое, когда в дверь вбежал встревоженный мужчина и закричал: «Кто-то стрелял в мою жену!»

Детектив попросил его рассказать, что случилось. Мужчина представился мистером Кларком и поведал, что он был на работе, когда ему позвонила домработница и сказала, что с его женой случилось что-то ужасное и она в реанимации. Он тут же бросил трубку и побежал в больницу.

Как только мистер Кларк замолчал, детектив тут же арестовал его за покушение на убийство жены. Почему он так поступил?

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

Кровные узы

Миллионер был убит в своем доме выстрелом в лоб. Детектив опросил 3 сыновей миллионера: Джека, Джона и Джеймса, которые были дома.

• Джек сказал, что этим вечером он, Джон и отец были на приеме. Они приехали домой и вошли в гостиную: первым зашел отец, за ним Джон и затем сам Джек. Когда отец подошел к лестнице на второй этаж, в дом вошел Джеймс и застрелил отца.
• Джон подтвердил показания Джека.
• Джеймс рассказал, что был в этот вечер в гостях у друзей, и когда он вошел в гостиную, отец уже был мертв.

Детектив сразу же понял, кто убил миллионера. Кто это был и как Стивенс об этом догадался?

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

Побег

Однажды детективу дали задание найти преступника, сбежавшего из тюрьмы. Он знал, что преступник находится в одном из трех домов, но ему нужно было знать точный адрес, чтобы не спугнуть преступника. Для начала с помощью дрона он сфотографировал дома сверху.

Как только детектив посмотрел на фото, он сразу понял, где находится беглец. Где преступник и как его удалось вычислить?

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

Романтическое путешествие

Мистер и миссис Клайд отправились в путешествие в горы. Но уже через два дня мистер Клайд вернулся домой один. Он пошел в полицию и рассказал детективу, что во время восхождения миссис Клайд разбилась насмерть.

На следующий день детектив Стивенс пошел домой к мистеру Клайду и арестовал его за убийство жены. Клайд признался в совершении преступления, только спросил, как детектив узнал, что он убийца. Стивенс сказал, что утром ему позвонил туристический агент и кое-что сообщил.

Что поведал детективу туристический агент?

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

Убийство по дружбе

Мэри и Бен жили в одном доме вместе с 4 своими друзьями. Однажды, вернувшись с работы, Бен увидел на диване мертвую Мэри и тут же вызвал полицию.

Детектив приехал на вызов и понял, что Мэри убили совсем недавно. Он опросил всех 4 друзей.

• Миа была на кухне и рассказала, что пришла с работы 2 часа назад и тут же отправилась на кухню.
• Джон сидел с книгой на шезлонге в саду и, по его словам, не уходил оттуда с утра.
• Дженнифер плавала в бассейне и сказала, что провела там не менее 3 часов.
• Джейн была в своей комнате и рисовала.

Детектив попросил всех показать свои руки и тут же понял, что один из них соврал, а значит, этот человек и есть убийца. Как Стивенс определил убийцу?

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

Трагедия детектива

Утром в свой выходной детектив сильно поссорился с женой и ушел, оставив ключи и телефон. Когда вечером он вернулся домой, то застал там своего коллегу, испуганную жену и мертвого человека на полу. Жена рассказывала полицейскому такую историю:

«Я сидела в гостиной и услышала дверной звонок. Подумала, что вернулся муж, и открыла дверь. И тут преступник толкнул меня, вошел в квартиру, и я ударила его ножом, который был у меня в руке».

Услышав это, детектив приказал коллеге арестовать свою жену за то, что она планировала его убийство.

Как детектив догадался об этом?

Нажмите на картинку, чтобы узнать ответ.

иллюстратор Alena Sofronova специально для AdMe.ru

www.adme.ru

Skaj: Убийство ради… завтрака?

Два года назад Великобританию всколыхнуло событие, ужасающее своей жестокостью – 16-летний парень забил насмерть бывшую подругу ради… бесплатного завтрака, который ему пообещал купить знакомый, если тот решится на убийство.

И это было не спонтанное решение сумасшедшего подростка – юный садист долго планировал смерть бывшей пассии, делясь своими соображениями в соц.сетях. Но никому из его друзей даже в голову не приходило заявить в полицию или показать его сообщения родителям. Все воспринимали это как шутку, злую, жестокую, но все-таки шутку. Почему никто не забил тревогу?

После обнаружения трупа и следственных действий полицейские наткнулись на переписку малолетнего убийцы с его друзьями. Представителям власти подобные речи не показались смешными. Именно благодаря сообщениям на личных страницах, преступника удалось привлечь к ответственности. Его посчитали вменяемым и признали виновным в тяжком преступлении.

Что же двигало юным убийцей? По свидетельствам, он рос в благополучной семье, блестяще учился и подавал большие надежды. Загадка становится ясной, если взглянуть на события и факты системно.

АНАЛЬНАЯ ОБИДА И ЖАЖДА МЩЕНИЯ

Ребекка и Джошуа впервые встретились в 11-летнем возрасте, а в 2009 году между ними завязались доверительные отношения. Роман пары продолжался три месяца, после чего девушка решила расстаться со своим ухажером.

Джошуа Дэвис вырос в Аберкенфиге, недалеко от Бриджена. Он мечтал стать премьер-министром и успешно справлялся в школе с заданиями по всем предметам. Правда, в период общения с Ребеккой в нем стали проявляться худшие черты характера. Он смотрел на девушку, как на свою собственность и безумно ревновал ее.

Анальники воспринимают женщину, как свою собственность. У них патриархальные взгляды на семью, где женщине отводится роль подчиненной воле мужа. То бишь, события должны развиваться только с разрешения и одобрения мужчины.

После разрыва отношений Джошуа стал распространять о ней сплетни, утверждая, что она якобы сделала аборт, а до этого хотела привязать его к себе беременностью.

Здесь мы видим уязвленный анальный вектор парня. Ребекка разорвала отношения, тем самым глубоко ранив его самолюбие. Анальник не прощает измен, а обида на женщину, посмевшую растоптать его чувства, толкает мужчину на грязнословие и наговоры. Джошуа решил очернить Ребекку вымышленным внебрачным ребенком. В маленьком городке, где выросли оба подростка, эта сплетня поставила бы репутацию 15-летней девушки под угрозу.

И все бы ограничилось сплетнями и наговорами, если бы у Джошуа не было проблем с его звуковым вектором. Именно больной звук сделал из обиженного парнишки жестокого и бессердечного убийцу.

МОРАЛЬНО-НРАВСТВЕННЫЙ АУТИЗМ

Дэвис также делился с друзьями своими планами расправы: то он собирался утопить Ребекку, то сбросить ее со скалы.

Звуковик – это человек в футляре. Замкнутые, поглощенные в свои мысли и мечты. Если в детстве на маленького звуковичка часто повышали голос или он ставал очевидцем ссор между родителями, это могло повлиять на развитие его вектора крайне неблагоприятным способом. Пытаясь уйти от источника шума и дискомфорта, ребенок замыкается в себе, отрешаясь от реального мира. И чем сильнее желание обрести тишину и покой, тем глубже человек уходит в себя. А это чревато жуткими последствиями.

Мир вокруг становится иллюзорным, постепенно теряется связь с обществом, а вместе с ней уходят понятия законного, морального и этичного. Как можно подчиняться законам миража, виртуальной игры, в которую превратилась жизнь? Звуковик не чувствует ограничений, не ощущает ценности жизни ближнего, неприкосновенности его свободы и целостности. Все дозволено, вплоть до убийства...

Как пишет газета, эти мысли приходили юноше в голову под впечатлением от просмотренных жестоких фильмов (в частности, «300 спартанцев» и «Нефть»). На сайте Bebo Джошуа сам написал, что «Нефть» является одной из его любимых  кинокартин. В финальной сцене там происходит жестокое убийство прямо на натертой до блеска дорожке для боулинга, а орудием преступления становится кегля.

Просмотр кровавых сцен воспалил больное звуковое воображение, усиливая жажду анальной мести.

Дэвис оставил в интернете и такое сообщение: «Было бы лучше, чтобы ее не было. Я собираюсь убить ее – это так просто».

Готовясь к убийству, и перебирая в голове наиболее изощренные способы расправы, Джошуа даже купил раствор ядовитой наперстянки, чтобы добавить его в еду и отравить Ребекку. Тогда она «умрет в собственных выделениях», злорадствовал Дэвис.

Жестокость, умноженная на ощущение вседозволенности, сотворили из прилежного, подающего большие надежды парня хладнокровного и жестокого убийцу, считающего чужую жизнь игрушкой. А равнодушие окружающих, потешающихся над злобным поведением обиженного ухажера и ничего не подозревающие родители довершили метаморфозу.

В течение нескольких недель и даже месяцев перед убийством Дэвис оставил массу текстовых сообщений в интернете, в которых излагал свои намерения убить Ребекку. Впрочем, никто из друзей Джошуа почему-то не воспринимал его фантазии всерьез.

Перед роковым свиданием с Ребеккой Джошуа написал одному приятелю: «Время настало».

В другом месте сохранился целый диалог, в котором Джошуа соглашается обменять жизнь подруги на порцию еды. «Что бы ты сделал, если бы я действительно убил ее?», – спрашивает Дэвис. Приятель пошутил в ответ, что купит ему завтрак. Однако Джошуа воспринял это всерьез и посчитал нужным заключить «выгодную сделку». За два дня до убийства он вернулся к разговору и напомнил про пари: «Скажу только, что ты должен мне завтрак». «Если серьезно, то я буду рад покормить тебя. Расскажешь потом в деталях (об убийстве), жестокий ублюдок», – написал в ответ друг Джошуа, поставив в конце «смайлик».

Итог печален – ничего не подозревающая девушка с радостью откликнулась на предложение встретиться. Видимо, она передумала и хотела возобновить отношения. Только убийце это уже было не нужно. После расправы Джошуа хотел скрыть следы преступления, но его друзья таки опомнились  и забили тревогу.

skaj84.blogspot.ru

Глава 1 За завтраком. Убийство Роджера Экройда [The Murder of Roger Ackroyd-ru]. Кристи Агата

Глава 1

За завтраком

Миссис Феррарc умерла в ночь с 16 на 17 сентября, в четверг. За мной прислали в восемь утра, в пятницу, семнадцатого. Делать мне было уже нечего: она скончалась за несколько часов до моего прихода.

Когда я вернулся домой, был уже десятый час. Я открыл американский замок парадного своим ключом и нарочно немного задержался в холле, вешая шляпу и легкое пальто, которое с разумной предусмотрительностью надел в это прохладное осеннее утро. Честно говоря, я был немного обескуражен и обеспокоен. Не хочу утверждать, что уже тогда предвидел события на несколько недель вперед, но интуиция подсказывала мне, что дни предстоят тревожные.

Слева, из столовой, послышался характерный стук чашек и короткое сухое покашливание моей сестры Каролины.

— Это ты, Джеймс? — спросила она. Вопрос излишний, так как кроме меня никого другого быть не могло. Признаться, я задержался в холле именно из-за сестры. Девиз семейства мангусты, как об этом поведал нам Киплинг, таков: «Пойди и узнай». Если бы Каролине потребовался герб, я без колебаний посоветовал бы изобразить на нем стоящую на задних лапах мангусту. Хотя первую часть девиза можно было бы опустить: Каролина обо всем узнает, преспокойно оставаясь дома. Непостижимо, как это ей удается но это так. Подозреваю, что ее «разведывательный корпус» состоит из служанок и торговых разносчиков. Выходит она из дома вовсе не для того, чтобы собирать информацию, а затем, чтобы распространять ее. Она искусна и по этой части.

Именно эта черта ее характера и заставила меня задержаться в холле. Что бы я ни сказал сейчас Каролине относительно кончины миссис Феррарс, это стало бы достоянием всей деревни за какие-нибудь полтора часа. В силу своей профессии я, естественно, в подобных случаях стараюсь проявить осмотрительность. Поэтому я взял себе в привычку ничего не рассказывать сестре. Она все равно узнает сама, зато я чувствую моральную удовлетворенность от сознания, что меня ни в чем нельзя обвинить.

Муж миссис Феррарс умер больше года назад, но Каролина до сих пор утверждает, без малейшего на то основания, что миссис Феррарс отравила его.

Мой неизменный ответ, что мистер Феррарс умер от острого гастрита, осложненного привычкой к чрезмерному употреблению алкоголя, она презирает. Я не отрицаю, что симптомы гастрита и признаки отравления мышьяком в некоторой мере сходны, но Каролина строит свои обвинения совершенно на другом. «Вы только посмотрите на нее!» — вот ее первый довод.

Женщина не первой молодости, миссис Феррарс была очень привлекательна, а ее платья, даже простые, чрезвычайно шли ей. Но ведь немало женщин приобретают свои наряды в Париже и при этом не обязательно отравляют своих мужей.

Пока я медлил в холле, занятый этими мыслями, голос Каролины донесся уже на более высоких нотах.

— Ну, что ты там делаешь, Джеймс? Почему не идешь завтракать?

— Иду, дорогая, — ответил я поспешно, — я вешаю пальто.

— За это время ты мог бы уже повесить с полдюжины пальто.

Она была права. Я вошел в столовую, запечатлел привычный поцелуй на щеке Каролины и сел за яичницу с беконом. Бекон уже остыл.

— У тебя был ранний вызов, — заметила Каролина.

— Да. В Кингс Пэддок. К миссис Феррарс.

— Я знаю.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказала Энни.

Энни — это наша служанка. Хорошая девушка, но неисправимая болтушка. Я промолчал, продолжая есть яичницу и бекон. Кончик длинного и тонкого носа моей сестры чуть шевельнулся, что обычно выдает ее взволнованность или повышенный интерес к чему-то.

— Ну, — потребовала она.

— Плохи дела. Ничего не поделаешь. Должно быть, умерла во сне.

— Я знаю, — сказала моя сестра снова.

На этот раз мне стало досадно.

— Ты не можешь знать, — возразил я с раздражением. — Я сам не знал, пока не прибыл на место. Ни одной живой душе я еще не говорил об этом. Если твоя Энни знает, значит, она ясновидящая.

— Мне сказала не Энни. Это был молочник. Ему рассказал повар миссис Феррарс.

Как я уже упоминал, Каролине не нужно ходить за новостями. Новости приходят к ней сами.

— От чего она умерла? — допытывалась Каролина. — От сердечной недостаточности?

— А разве молочник не сказал тебе? — спросил я с насмешкой.

Сарказм на Каролину не действует. Она принимает его всерьез и так же серьезно отвечает на него.

— Он не знал, — объяснила она просто.

В конце концов, рано или поздно Каролина все равно обо всем узнает, так пусть уж лучше узнает от меня.

— Она умерла от чрезмерной дозы веронала. Последнее время она принимала его от бессонницы. Должно быть, слишком много приняла…

— Чепуха, — быстро ответила Каролина. — Она сделала это с целью. Так что не рассказывай мне сказок!

Странная вещь. Когда человеку говорят о том, чему он сам внутренне верит, но чего не хочет признать, это вызывает в нем ярость отрицания. Меня прорвало от возмущения.

— Ты снова за свое, — сказал я. — Несешь всякий вздор! Ну зачем понадобилось миссис Феррарс совершать самоубийство? Вдова, еще молодая, красивая, здорова, богата. Знай наслаждайся жизнью. Ты говоришь несуразные вещи.

— И вовсе нет! Даже ты, наверное, заметил, как она изменилась за последнее время. Это длилось уже шесть месяцев. Она выглядела так, словно ее мучили кошмары. Да ты и сам только что признал, что она не могла спать.

— Каков же твой диагноз? — спросил я холодно. — Несчастная любовь?

Сестра тряхнула головой.

— Угрызения совести, — сказала она с большим апломбом.

— Угрызения совести?

— Да. Ты не верил мне, когда я говорила, что она отравила своего мужа. Сейчас я убеждена в этом больше, чем когда бы то ни было.

— Не думаю, что ты очень логична, — возразил я. — Женщина, способная совершить такое преступление, как убийство, должна быть достаточно хладнокровной, чтобы потом пожинать плоды этого преступления без излишней сентиментальности и раскаяний.

Каролина тряхнула головой.

— Может быть, и есть такие женщины, но миссис Феррарс к их числу не принадлежала. Это была не женщина, а комок нервов. Завладевший ею импульс вынудил ее отделаться от мужа, потому что она принадлежала к таким людям, которые просто не могут переносить даже незначительных страданий. А что жена такого человека, как Эшли Феррарс, должна была многое переносить, ни у кого не вызывает сомнений…

Я кивнул.

— Все это время ее преследовала мысль о содеянном. Мне жаль ее.

Не думаю, что Каролина испытывала к миссис Феррарс жалость, когда та была жива. Теперь же, когда миссис Феррарс ушла туда, где, вероятно, парижские наряды ей больше не потребуются, Каролина была готова смягчить свои чувства до жалости и понимания.

Я твердо стоял на своем и утверждал, что ее предложения безрассудны. Я упорствовал еще и потому, что внутренне соглашался (по крайней мере, частично) с тем, что она говорила. В целом же я считал несправедливым то, что Каролина пришла к правде так просто, путем обыкновенной догадки. И поощрять такое я не мог. Она ведь будет распространять свои взгляды в деревне, и могут подумать, что они основаны на медицинских данных, полученных от меня. В жизни бывает всякое.

— Глупости, — отвечала Каролина на мое упорство. — Вот увидишь! Ставлю десять против одного, что она оставила письмо, в котором во всем признается.

— Никакого письма она не оставляла, — сказал я резко, не замечая, что в какой-то мере признаю ее правоту.

— Ага, значит, ты интересовался этим, не так ли? Я уверена, Джеймс, в глубине души ты думаешь то нее, что и я. Ты — милый старый обманщик!

— Нужно всегда принимать во внимание и возможность самоубийства, — ответил я сдержанно.

— Следствие будет?

— Возможно. Можно обойтись и без следствия, если я дам заключение, что излишняя доза была принята случайно. Все зависит от того, насколько я уверен в этом.

— А насколько ты уверен? — спросила моя сестра, глядя на меня в упор.

Я не ответил и встал из-за стола.

librolife.ru

Читать онлайн электронную книгу Чисто английское убийство An English Murder - X. Д-р Ботвинк за завтраком бесплатно и без регистрации!

Д-р Ботвинк был первым, кто в рождественское утро вышел к завтраку. Он быстро вошел в столовую, переваливаясь на коротеньких ножках, его пухлые желтоватые щеки были чуть бледнее обычного, но никаких других признаков, свидетельствующих о том, что события предыдущей ночи подействовали на него, не было заметно. Он наклонился над слабым огнем, уныло тлевшим за каминной решеткой, стараясь согреть руки, потом с досадой взглянул на часы и повернулся к окну. Из окна видно было только несколько ярдов заснеженной лужайки — за ее пределами все было окутано густым туманом. Стояло полное затишье. Вся жизнь замерла, только несколько воробьев, нахохлившихся от мороза, с унылым видом прыгали по снегу. Пока Бриггс не вошел с подносом в руках, д-р Ботвинк успел вдоволь налюбоваться этим видом.

— Доброе утро, Бриггс!

— Доброе утро, сэр.

— Насколько я понимаю, вряд ли уместно будет пожелать вам веселых святок?

— При данных обстоятельствах, сэр, разумеется, нет, — сухо сказал Бриггс, ставя посуду и завтрак на буфет. — Но все же благодарствую за само намерение, — добавил он.

— Я проводил Рождество во многих странах, — заметил д-р Ботвинк, — и в самых разных условиях, но никогда в таких необычных, как теперь. И странно также, что первый раз в жизни я оказался в доме, занесенном снегом. А тут еще и туман! При вашем английском климате никогда не угадаешь, какая будет погода. Должно быть, мы все еще отрезаны от внешнего мира?

— Да, сэр.

Д-р Ботвинк подошел к буфету и взял два серебряных кувшинчика, собираясь налить себе кофе. Потом поставил их обратно и удовольствовался тем, что поднял крышки и рассмотрел содержимое.

— А молоко с виду свежее, Бриггс, — сказал он. — Как же так?

— Одному человеку с фермы при замке час назад удалось пробраться к нам. Я спросил его, считает ли он возможным за день дойти до деревни, но он очень сомневался. Мы здесь в низине, и снегу намело по пояс.

Д-р Ботвинк вздохнул.

— Какая жалость, что я не привез с собой лыжи, — сказал он, — хотя в подобных условиях я вряд ли нашел бы дорогу. Долго это еще протянется?

— Надеюсь, что не очень, сэр. Сегодня утром по радио обнадежили, что скоро начнется оттепель, так что еще день-два — и этому конец.

— Еще день-два! В определенной ситуации это ох какой долгий срок!

— Так точно, сэр.

— А вы не задаете себе того же вопроса, что и я?

— Простите, сэр?

— Меня занимает вопрос: доживем ли мы все до этого времени?

— Что-о, сэр?

— Я вижу, что шокировал вас, Бриггс. Но в делах такого рода надо рассуждать здраво. Если по дому ходит отравитель, не вижу оснований, почему бы ему не пустить яд в ход еще раз? В конце концов условия для этого здесь идеальные.

Дворецкий ничего не ответил. Он обозревал накрытый к завтраку стол, и похоже было, что это занятие его целиком поглотило. Он неторопливо поправил вилку, которая и без того лежала в полном согласии со своим соседом, и потом, как будто заторопившись, тихо спросил:

— Я вам еще нужен, сэр?

— Мне? Совсем нет, Бриггс. Хотя в такое время, разумеется, неприятно быть одному. Вы со мной не согласны? Но мне не следует отвлекать вас от ваших обязанностей. Вы, наверное, заметили, что я еще не начинал завтракать. Я подожду, пока подойдет кто-нибудь из гостей. Лучше иметь свидетелей на случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

— Я хочу сказать вот что, Бриггс: жизнь, которую я имел несчастье прожить, сделала меня чересчур подозрительным. Ясно, что вы по натуре своей не подозрительны, иначе вы бы не торопились уйти.

— Не понимаю вас, сэр.

— Вы меня удивляете! Что ж, если говорить напрямик… предположим, что кто-нибудь, ну, скажем, сэр Джулиус — разумеется, только для примера, — выпив этот превосходный кофе, умер бы от цианистого калия. Это было бы крайне неудачно для нас обоих — для вас, так как вы приготовляли кофе, и для меня, потому что я оставался здесь наедине достаточно долго для того, чтобы иметь возможность положить в кофе смертельную дозу. Каждый из нас оказался бы в неприятном положении, которое вынуждало бы его защищать себя, обвиняя другого. Впрочем, авось до этого не дойдет, и я готов пойти на риск, если и вы готовы.

Бриггс встревожился и, некоторое время поколебавшись, наконец сказал:

— Я останусь здесь, пока кто-нибудь не придет, сэр.

— По-моему, вы поступаете разумно, Бриггс. Так как вам известно, что сегодняшний завтрак совершенно безвреден, значит, вы гарантируете безопасность гостям — во всяком случае, на один завтрак. Надеюсь, что кто-нибудь из них скоро сойдет. У меня уже стало посасывать под ложечкой. — Д-р Ботвинк улыбнулся, довольный своим знанием английского просторечия, и прошелся по комнате. — Не желаете ли выпить со мной кофейку, Бриггс? Это поможет нам скоротать время, и мы будем, так сказать, присматривать друг за другом.

— Благодарю вас, сэр, я уже позавтракал час назад.

— Не сомневаюсь, но еще одна чашка кофе вам не повредит, уверяю вас.

Дворецкий покачал головой.

— Вряд ли это пристойно, сэр, — сказал он.

— Понимаю. Дворецкий не должен в присутствии гостей прикасаться к чашке кофе, даже когда дом отрезан из-за заносов, даже на следующее утро после убийства. Ну, тогда подождем других. Кстати сказать, наверное, к завтраку выйдут еще только двое? Леди Камилла, без сомнения, останется в постели.

— Нет, сэр. Леди Камилла, как мне сказала горничная, решила встать.

— В самом деле? У этой молодой женщины есть мужество и сил больше, чем кажется на первый взгляд. А лорд Уорбек? Мне следовало спросить о нем раньше. Он сегодня на ногах или даже сходит?

— Его светлость завтракает в постели, сэр. Мне кажется, что он не собирается сегодня вставать.

— Вполне понятно. Но по крайней мере он завтракает. Это свидетельствует о восхитительном хладнокровии. Значит, он не совсем сражен новостью?

— Он… он еще ничего об этом не знает, сэр. Я не упоминал о… о том, что произошло прошлой ночью.

— Право, Бриггс, ваше самоустранение кажется мне более чем человечным. Но вы, пожалуй, просто ответите мне, что английскому дворецкому не полагается упоминать при хозяине о чем-либо, касающемся жизни и смерти.

— Совсем не в этом дело, сэр, — ответил Бриггс, и в голосе его послышалась необычная теплота. — Если кто-нибудь на свете имеет право говорить его светлости о таких вещах, то полагаю, что это я. Но дело в том, что, когда я собрался было сказать… когда я увидел, как его светлость лежит, истомленный и слабый, но по-своему довольный, увидел, как приветливо он улыбнулся, когда я вошел с подносом… Ну, просто у меня не хватило духа.

Если д-р Ботвинк и был растроган явным волнением дворецкого, он ничем не выказал этого.

— Вон оно что! — сказал он удивленно. — А при всем том, Бриггс, я не подумал бы, что вы трус. Выходит, что его светлость пожелал вам счастливого Рождества, как я только что намеревался пожелать вам, и вы ответили ему тем же?

Бриггс кивнул, не говоря ни слова.

— Это, наверное, был для вас трудный момент. Но все равно надо смотреть в лицо тому факту, что рано или поздно, а придется ему об этом сообщить. Он ведь, без сомнения, будет ждать, что сын зайдет к нему утром.

— Да, сэр, — сказал Бриггс хрипло. — Он действительно велел мне просить всех гостей после завтрака подняться к нему, чтобы пожелать им… — голос у него задрожал, — чтобы поздравить их с праздником, сэр.

Историк вздохнул:

— В таком случае похоже, что сообщить ему эту новость придется тем, кого в английском парламенте так нелогично именуют «Комитетом всей палаты»[8]В известных случаях пленум палаты объявляет себя «Комитетом всей палаты», чтобы избежать процедурных строгостей, принятых на пленарных заседаниях парламента.. Что ж, чем больше народу, тем лучше.

Как бы в подтверждение его замечаниям тут же в комнату вошел сэр Джулиус. Под глазами у него были мешки и порез от бритья на подбородке.

— Доброго утра, сэр Джулиус, — вежливо сказал д-р Ботвинк.

— И вам тоже. И вам, Бриггс. Что у вас на завтрак?

— Яичница и копченая лососина, сэр Джулиус. Есть и овсянка, если вам угодно.

— Не переношу ее. Все в порядке, Бриггс, вы свободны. Я обойдусь сам.

— Слушаюсь, сэр Джулиус.

Если кто в Уорбек-холле и относился подозрительно к еде, то только не министр финансов. Он щедро наложил с буфета еды в свою тарелку, поставил ее на стол, сел спиной к окну и принялся есть. Д-р Ботвинк со вздохом облегчения последовал его примеру, усевшись напротив него.

Историк был хорошо знаком с обычаями англичан, и поэтому его не удивило, что его сотрапезник занялся завтраком, не показывая ни словом, ни жестом, что он не один. Однако понемногу молчание стало подавлять его все больше и больше. Д-р Ботвинк размышлял над тем, почему же этот завтрак кажется ему куда мрачнее других завтраков, съеденных в таком же молчании прежде. Может быть, причина была в отсутствии газет, которыми закрываются, как ширмой, от соседа? Или в жуткой тишине пустого мира за окном? Или на него подействовали происшествия минувшей ночи, сознание того, что за этой дверью, в нескольких ярдах от них, лежит труп? Каков бы ни был ответ, ему было бы любопытно узнать, действительно ли сэр Джулиус так поглощен едой, как это кажется, или же он сознает напряженность момента.

В конце концов Джулиус сам ответил ему на этот вопрос. В тот момент, когда д-ру Ботвинку начало казаться, что сэр Джулиус так и не произнесет ни слова, он, начав мазать маслом тост, вдруг остановился, сурово посмотрел на своего соседа, откашлялся и сказал тоном обвинения:

— Доктор Ботвинк, вы иностранец.

— Вынужден это признать, — ответил историк с полной серьезностью.

— Естественно, что вы не вполне знакомы с нашими обычаями, нашим обиходом, нашим образом жизни.

— Совершенно верно. И впрямь, хоть я и прожил в этой стране уже несколько лет и даже осмелился написать о ней одну или две книги, я до сих пор поражаюсь своей неосведомленности в тех трех областях, которые вы назвали. Я предполагаю, что это три совершенно разные вещи? — добавил он. — Знания у меня такие смутные, что сам я счел бы эти слова синонимами.

Джулиус нахмурился. Этот упрямый чужестранец чересчур умничал.

— Не в этом суть, — сказал он сурово. — Я хочу объяснить вам вот что: несчастное событие, свидетелями которого мы были минувшей ночью, ни в коей мере не типично для нашего английского образа жизни. Собственно говоря, его можно назвать всецело неанглийским. Мне особенно тягостно сознавать, что в такой момент здесь присутствовал иностранец. Ни за что на свете я не хотел бы, чтобы вы вообразили, будто это постыдное событие является чем-то обычным. Это случай из ряда вон выходящий.

— И в самом деле так! — пробормотал д-р Ботвинк. — Даже погода и та, как уверяет Бриггс, совершенно небывалая.

— Я говорю не о погоде, сэр, — буркнул сэр Джулиус.

— Прошу простить. Мое замечание было недопустимо легкомысленным. Позвольте мне сразу же сказать, что я вполне ценю ваше беспокойство на мой счет. Смею вас уверить, что я хорошо вас понимаю: то, чему я, к несчастью, был свидетелем прошлой ночью, никак нельзя считать нормальным для английской семьи, а в особенности, — он слегка поклонился, — в момент, когда страна осчастливлена таким прогрессивным правительством.

— Не понимаю, какое отношение к этому имеет правительство, членом которого я имею честь состоять, — проворчал Джулиус.

— Именно это я и имел в виду. В странах, находящихся в менее благоприятных условиях, дело такого рода могло бы носить политический привкус — даже иметь политические отклики. Но пожалуй, я зря заговорил об этом. Ваше собственное положение, сэр Джулиус, конечно, будет до известной степени затронуто смертью наследника вашего кузена.

Сэр Джулиус несколько покраснел.

— Я предпочитаю не касаться этой темы, — сказал он.

— Разумеется. Хотя, конечно, к несчастью, тема такого рода неизбежно рано или поздно вызовет пересуды. Я только хотел сказать, что с чисто эгоистической точки зрения — если я осмелюсь гипотетически приписать вам эгоизм — вы можете считать не совсем неудачным то, что в числе свидетелей этой трагедии находился неизвестный чужестранец.

К этому времени сэр Джулиус явно начал сожалеть, что он отважился за завтраком вступить в беседу с д-ром Ботвинком, — дай ему только заговорить, и его уже не остановишь. К тому же он говорил как по писаному, а не как живой человек. Положительно в такое время суток это невыносимо. Но не только стиль его речи вызывал негодование; сам предмет ее становился для сэра Джулиуса определенно неприятным.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал он сухо, показывая своим тоном, что беседе должен быть положен конец. Но д-р Ботвинк явно не понял намека.

— Не понимаете? — сказал он. — Извините, что я не сумел выразиться достаточно ясно. Вероятно, благодаря вашей британской порядочности вам не пришло сразу в голову то, о чем подумал я. Видите ли, — он поправил очки привычным жестом лектора, отчего комната стала сразу чем-то напоминать аудиторию, — как грубо, но выразительно формулировал сержант Роджерс, этот молодой человек, вероятнее всего, убит. Поскольку это так, лиц, находящихся под подозрением — к удовольствию сержанта, но к нашему огорчению, — крайне мало. Ему приходится выбирать между министром, молодой леди из аристократической семьи, женой блестящего политического деятеля, доверенным слугой дома и иностранным ученым смешанного происхождения и сомнительной национальности. Арест кого-либо из первых трех лиц, поименованных мной, явно вызвал бы первостатейный скандал. Засадить в кутузку — кажется, так надо сказать? — старого дворецкого — значит поколебать веру британцев в одно из самых дорогих их сердцу установлений. До чего же удачно, что в такой ситуации под рукой имеется козел отпущения, до которого в Англии никому нет дела!

— Вы городите чепуху, сэр, — грубо сказал сэр Джулиус, — и притом вредную чепуху! Я вполне учитываю положение, в котором вы оказались, но, как бывший министр внутренних дел, я начисто отвергаю предположение, что на полицию в нашей стране можно оказывать влияние… во всяком случае, такое влияние, как вы предполагаете. Или влияние вообще, — добавил он раздраженно.

С жестом отвращения он отодвинул от себя чашку кофе и встал из-за стола. Д-р Ботвинк остался сидеть. Не обращая внимания на вспышку министра, он задумчиво продолжал:

— Конечно, до ареста может и не дойти. Может быть, сержант Роджерс сочтет себя не вправе обвинить кого-либо из нас пятерых. Тогда все мы останемся в какой-то степени запятнанными до конца наших дней. И в этом случае, признайтесь, сэр Джулиус, в вашем весьма уязвимом положении, в особенности учитывая, что вы унаследуете титул лорда Уорбека, для вас будет выгодно иметь возможность заткнуть рот шептунам, указав им на человека с такой сомнительной репутацией, как я. Ни один англичанин, даже самый горячий ваш политический противник, если ему предложат выбрать из нас двоих возможного преступника, не поколеблется.

Но Джулиусу этого было довольно.

— Я больше не могу выслушивать такой вздор! — сказал он и направился к двери.

Однако ему не повезло. Когда до спасения ему оставалось всего несколько шагов, прямо перед ним отворилась дверь и он оказался лицом к лицу с миссис Карстерс. Вежливость принудила его уступить ей дорогу и пожелать доброго утра, и, не успев выйти на свободу, он оказался пойманным и втиснутым обратно в комнату.

— О, сэр Джулиус, я так рада, что вы еще здесь! — сказала она. — Вижу, вы уже позавтракали, но вы останетесь и окажете мне моральную поддержку, пока я выпью кофе, не правда ли? Ей-богу, в такое утро, как сегодня, я не могу есть… Нет, не беспокойтесь, я сама… О, спасибо, д-р Ботлинг, вы очень любезны… Да, два куска, пожалуйста. А что под этой крышкой? Да, пожалуй, кусочек лососинки, если вам не трудно. В конце концов, как я всегда говорю мужу, нужно поддерживать свои силы. Если б только он был здесь, он бы знал, что делать. Чувствуешь себя такой беззащитной и одинокой… Да, сэр Джулиус, курите, это мне нисколько не мешает… Ах, не уходите, д-р Ботлинг… Что? Ах, извините, я всегда так бестолкова насчет имен. Не уходите, я чувствую, что в такой момент, как теперь, нам всем нужно держаться вместе, вы согласны?

— В том, что вы говорите, много правды, миссис Карстерс, — важно промолвил д-р Ботвинк, передавая ей тост.

— Я провела такую ужасную ночь, — продолжала миссис Карстерс, с аппетитом принимаясь за копченую лососину. — Всю ночь я ворочалась и металась, ломая голову над тем, что заставило этого бедного молодого человека покончить с собой. Может быть, он сделал это из-за женщины, как вы считаете? Но когда вспомнишь о Камилле — она ведь явно по уши влюблена в него…

— Вы думаете, что Роберт совершил самоубийство? — несколько нетерпеливо перебил ее Джулиус.

— А как же иначе, сэр Джулиус? В конце концов, мы все были там. Мы его видели.

— Мы видели, как он умер, мадам, — сказал д-р Ботвинк мрачно.

— А разве это не одно и то же? Я хочу сказать, что всякое другое предположение слишком шокировало бы!

— Предположение, которое шокирует, не обязательно ошибочно, миссис Карстерс.

— Доктор Ботвинк, — сказал Джулиус колко, — предпочитает думать, что Роберт пал жертвой зверского преступления.

— Отнюдь нет, сэр Джулиус! Дело вовсе не в предпочтении. Я не исключаю никаких возможностей, уверяю вас. Я исхожу из того, что видел своими глазами, и так же, без сомнения, поступит и сержант Роджерс.

— Не говорите мне о сержанте Роджерсе! — воскликнула миссис Карстерс. — Он болван, каких мало. В какой беспорядок он привел вчера мою спальню со своим смехотворным обыском, это прямо невообразимо! Но, кроме шуток, д-р Ботвинк, уж не думаете ли вы, что один из нас… — Она не закончила фразу.

— Знаете, во мне так силен дух противоречия, что когда мне говорят, что об этом и подумать нельзя, я только об этом и думаю. С вами этого никогда не бывало?

— Конечно, нет!

— Это очень интересно с психологической точки зрения. Может быть, в умении сдерживать мысли в определенных рамках и заключается весь секрет английской партийной политики? Как вы думаете, сэр Джулиус?

Прежде чем ответить, Джулиус потушил папиросу о блюдце, встал и посмотрел в окно.

— Я думаю, — сказал он наконец, — что миссис Карстерс во многом права.

— Благодарю вас, сэр Джулиус. Я знала, что вы согласитесь со мной. Как утешительно в такой момент знать…

Но Джулиус без церемоний перебил ее.

— Совершенно ясно, — произнес он медленно и громко, — что это было самоубийство. Никакого другого предположения просто-напросто не следует принимать во внимание.

— Но… — начал было д-р Ботвинк.

— В конце концов, — продолжал сэр Джулиус еще громче, — как подчеркнула миссис Карстерс, мы там были. Мы видели, что произошло.

— Совершенно верно, — сказал д-р Ботвинк, — и как раз исходя из того, что я видел…

— Мы видели, что произошло, — повторил Джулиус с нажимом. — Не считая леди Камиллы и Бриггса, мы единственные свидетели. Я предполагаю в свое время поговорить с Бриггсом. Он скорее всего стоял так, что не мог многого заметить. Вам, миссис Карстерс, несомненно, представится случай обсудить дело с леди Камиллой. Никто не может опровергнуть то, что мы скажем. — Он посмотрел в упор на д-ра Ботвинка и продолжал: — Я, конечно, могу говорить только за себя, но я отчетливо помню, что видел, как мой кузен бросил что-то — что именно, я, конечно, могу только догадываться — в свой бокал непосредственно перед тем, как выпить.

— Как странно, что вы об этом сказали, сэр Джулиус! — подхватила миссис Карстерс. — Ведь я только что хотела сказать об этом сама. Следовало бы упомянуть об этом сразу, но мы все были так расстроены… а теперь я вспоминаю, что я видела-видела как раз то, о чем вы сейчас упомянули. Не забыть бы сообщить об этом сержанту Роджерсу.

Выпрямившись на стуле, д-р Ботвинк переводил взгляд с миссис Карстерс на сэра Джулиуса и обратно. Лицо его было лишено всякого выражения, и он долго выжидал, прежде чем заговорить.

— Понимаю, — сказал он. Последовала еще одна длительная неприятная пауза. — Понимаю, — повторил он. — Очень жаль, сэр Джулиус, но я не мастер лгать.

— Вот как! — Джулиус был воплощением справедливого негодования. — Это не то слово, которое я бы…

— Да. — Голос историка звучал язвительно и резко. — Это крайне не британское слово, не так ли? Мне следовало бы сказать… но какое значение имеет, какой именно красивый эвфемизм я употреблю? Вы хотите замять дело — вот к чему все сводится. Ну что ж, я не стану вам поперек дороги, хотя и помогать не обещаю. В конце концов, это не мое дело. Я не привык к английскому образу жизни. Втирайте на здоровье очки сержанту Роджерсу, если удастся. Однако я хочу вас предупредить, что он далеко не так глуп, как вам кажется.

Высказавшись, он встал и без всяких церемоний вышел из комнаты.

После его ухода наступила минута неловкого молчания. Потом миссис Карстерс пробормотала, не глядя на сэра Джулиуса:

— Как, по-вашему, он… он не подведет?

— Я думаю — нет, — уверил ее Джулиус. — Он ужасно надоедливый субъект, но он поймет. Ведь он сказал, что это не его дело. Ему нет смысла нам вредить.

— Надеюсь, что вы правы, сэр Джулиус. Должна сказать, что его поведение мне совсем не понравилось.

— Это еще цветочки. Знаете, до вашего прихода он прямо-таки намекал, что я убил Роберта, чтобы унаследовать титул! Это я-то, подумайте только! — Он невесело засмеялся.

— Это смехотворно, сэр Джулиус! В вашем-то положении. — Миссис Карстерс вторила его смеху. — И все же из этого можно заключить, что будут говорить всякие невежды. Вот почему так важно…

— Вот именно. Я не думаю, чтобы с Бриггсом могли возникнуть какие-нибудь затруднения. Предоставьте его мне. Что же касается Камиллы…

— Камилла, дорогая! — Дверь приоткрылась, и миссис Карстерс тут же вскочила. — А мы только что о вас говорили! Какая вы молодец, что сошли вниз, а я думала, что вы проведете весь день в постели.

— Что толку лежать в постели, если не можешь заснуть, — сказала Камилла сухим, ровным тоном. — Нет, спасибо, сэр Джулиус, я сама. Я хочу только тост и чего-нибудь выпить.

Она сидела за столом прямая, с белым окаменевшим лицом. По знаку миссис Карстерс сэр Джулиус встал и оставил обеих женщин наедине.

— Камилла, — начала миссис Карстерс мягко. — Мы с сэром Джулиусом как раз говорили, когда вы вошли…

— Вы говорили обо мне — знаю. Вы уже об этом упомянули. Сказать, что именно? Вы говорили, что Роберт обращался со мной по-хамски и если у кого и были основания его убить, так прежде всего у меня.

— Нет, нет, Камилла! Ничего подобного, даю вам слово.

— Но ведь это правда, не так ли? Я скажу вам еще кое-что, чего вы, вероятно, не знаете. Вчера вечером еще за две минуты до полуночи я желала, чтобы он умер, а теперь хотела бы умереть сама. Правда, глупо?

— Камилла, дорогая, вы не должны говорить об этом. Неужели вы не понимаете, как опасны подобные разговоры?

— Опасны? — повторила Камилла с горькой усмешкой.

— Если бы вы сказали нечто подобное сержанту, Бог знает, что он мог бы подумать.

— Я считаю, что он, наверно, склонен подозревать нас всех в самом плохом. Но мне уже все безразлично.

— Но вам не должно быть безразлично, Камилла, ради всех нас. Так вот, мы с сэром Джулиусом обсудили все и чувствуем, что мы на грани ужасной ошибки. Если б вы только могли нам помочь выявить подлинную правду об этом ужасном деле…

Голос миссис Карстерс журчал откровенно и убедительно, но по лицу Камиллы нельзя было догадаться, слушает она или нет.

librebook.me

Убийство на завтрак

Проснувшись, Калерия Петровна, солидная женщина шестидесяти лет, некоторое время лежала, обливаясь холодным потом. Вовсе не тревожный свет луны, который вливался в окно, растекаясь холодной лужицей на полу, был тому виной. И не тени, молчаливо притулившиеся к старой мебели. А приснилась ей кошмарная муть: любимого Мириморчика, котика обожаемого, собирался схарчить нелюбимый сосед. Навеял подобную жуть, несомненно, звук, доносящийся с кухни.

Вот опять... Калерия приподнялась в кровати и прислушалась. Что это? Наверняка прожорливый сосед опять шарился среди ночи в холодильнике. Ведь не мог же, в самом деле, нахальное шебуршание производить её кот. Какое там! Он и в коридор-то боялся нос высунуть. Маленький ещё, глупый, вот подрастёт – задаст жару. Так, по крайней мере, обещала Калерии заводчица, которая продала ей котёнка. Розового, гладенького и уже в детстве нестерпимо вкусно пахнущего колбасой. А что вы хотите? Порода такая. Столько лет о ней мечтала и к очередному юбилею насобирала-таки денег себе на подарок. Подумав о любимце, женщина успокоилась. Она счастливо вздохнула и пошарила рукой у своей подушки, где всегда почивал любимец. Странно, куда запропастился?

Из кухни опять донеслось громкое шуршание.

– Миримор, – позвала хозяйка вполголоса. – Мириморушко, иди сюда.

Кот не отозвался.

Неужели сон в руку был? Ох, вряд ли. Хотя чего только не случается в этой жизни...

Сосед по коммуналке Велемир Бездрыщев ей не нравился. Да и какой порядочной женщине мог прийтись по душе этакий дрищ. С детства, что ль, недокормленный? Без слёз не взглянешь, а уж жрал – на десятерых таких задохликов хватит. Как въехал недавно, так всё «Уважаемая Калерия Петровна» да «Спасибо – пожалуйста», разве что не кланяется. А как зыркнет – прибить хочется. А потому что взгляд голодный вечно, словно у пса цепного, да ещё глазищи эти бледно-голубые и чуть навыкате... брр... Калерия поёжилась.

Но куда же всё-таки котейка запропастился?

Покидать угретое местечко под одеялом не хотелось. Высунутую на пробу коленку тут же лизнуло прохладой, и пришлось прятать её обратно и тянуться за халатом. Почему она вечером не бросила его на ближайший стул, как обычно, а оставила в кресле? Ах да, опять из-за Вельки!

Калерия поморщилась. Этот неприятный молодой человек когда-нибудь сведёт её с ума. И улыбается всегда подозрительно, будто все её тайны знает, а уж их-то, родимых, столько за полжизни скопилось, хоть шкафы под скелеты докупай.

Припёрся вчера как раз в тот момент, когда она достала заветную шкатулочку. Давно о ней не вспоминала, а тут вдруг нахлынуло, захотелось полюбоваться серёжками, которые ещё отец дарил на совершеннолетие, примерить янтарные бусы, привезённые когда-то муженьком покойным с Балтики... Красивые и родные, пусть и не слишком дорогие вещицы терять не хотелось, а этого соседа кто знает – вдруг увидит да и позарится на сокровища?

По-настоящему же ценной вещью там были только часики – старинные, прабабушкины, с замысловатой нечитаемой вязью на крышечке. Они давно стояли и казались сломанными напрочь – цифры с первой по пятую отсутствовали, будто стёртые ластиком, а стрелка осталась только секундная. Но это на первый взгляд. Остальных стрелок никогда и не было, а часы хранили удивительный секрет. О нём не знала ни одна душа, кроме давно почившей прабабки, но если кто сопрёт шкатулку, то и часиков Калерия лишится. Надо будет их отдельно хранить, пожалуй...

И всё-таки правильно она вчера, заслышав стук в дверь, быстро спрятала шкатулочку в шкаф. Калерия хитро улыбнулась, но тут же нахмурилась. Спрятать-то спрятала, а что засуматошилась и одёжку туда-сюда поперекладывала – это зря. Как теперь добраться до халата?

Она позвала Миримора ещё раз, не особо надеясь на ответ, потом поплотнее укуталась в одеяло и села. Кресло стояло в двух шагах, но эти два шага делать ужасно не хотелось. Попытавшись дотянуться до вожделенного предмета одежды, Калерия наклонилась вбок и максимально вытянула руку... В этот момент и раздался деликатный стук в дверь.

Женщина вздрогнула, наклонилась сильнее... Бум! Одеяло смягчило падение, но посуда в серванте всё равно подпрыгнула.

– Калерия Петровна! Калерия Петровна! – донёсся из коридора встревоженный голос соседа. – Вы там чего, шкаф уронили? Калерия Петровна, дорогая, вы живы?

– Это я-то шкаф? – вполголоса возмутилась Калерия, собирая себя в кучку. Одеяло каким-то образом оказалось под ней, и неприятная прохлада охватила её беззащитное, в одной только любимой шифоновой ночнушке, тело. Вставать не имело смысла – кресло теперь было совсем рядом.

– Калерия Петро!..

Очередной возглас прервал короткий треск вынесенной двери, и Велемир в полной уверенности, что соседка погребена под упавшим шкафом, решительно ворвался в комнату. Вид пенсионерки, стоящей на четвереньках перед креслом в весьма пикантном виде, да ещё романтично освещённой лунным светом из окошка, лишил его дара речи.

Калерия взвизгнула и дёрнула к себе халат, который, как назло, за что-то зацепился. Бездрыщев едва успел подхватить кресло, медленно, но неумолимо кренившееся с коварной целью накрыть собою хозяйку.

– Уф! – выдохнул он. – Приношу извинения, но я очень испугался.

– Благодарю, голубчик, – поджала губы Калерия, царственно выпрямляясь и накидывая на плечи обширный халат с таким видом, словно это была по меньшей мере мантия. – Однако вы нетерпеливы. Стоило подождать немного, и не пришлось бы ничего ломать.

Она сунула ноги в пушистые тапки с шикарными заячьими ушами и смерила неодобрительным взглядом сначала самого соседа, а потом и осиротевший дверной проём.

Велемир покраснел. Юноша он был сдержанный и воспитанный, но как ни пытался найти общий язык с этой дамой, ничего не получалось. «Дамой! – сыронизировал он про себя. – Не дамой, а бабой. Она же типичная базарная баба, чего ты перед нею стелешься?».

Но мама с папой учили, что старость надо уважать, поэтому он предпринял ещё одну попытку:

– Калерия Петровна, уважаемая, кресло могло вас покалечить.

Тыкать тем, что фактически её спас, Бездрыщев считал невоспитанным, но соседка всё поняла правильно и парировала:

– Если бы кто-то не ломился в дверь, ничего не произошло бы. Ты что хотел-то?

Она уставилась на Велемира с таким подозрением, будто он собирался то ли прибить её на месте, то ли покуситься на честь. Понятия не имея, что в этот момент Калерия вспомнила о драгоценной шкатулке, он стушевался и поспешил ретироваться. Совсем позабыв, зачем приходил среди ночи на самом деле.

Женщина проводила соседа внимательным взглядом и немного успокоилась – потенциальный ворюга ни разу не покосился в сторону платяного шкафа, где в дальнем углу полки покоилось сокровище.

Но куда же всё-таки подевался котик? Может быть, набегался днём с игрушкой да уснул где-нибудь под кроватью? Маленькие – они такие, засыпают моментально там, где усталость накрыла. Миримор за подобным замечен не был, он всегда тяготел к комфорту, но мало ли... Надо посмотреть.

Калерия потянулась к выключателю – для такого мероприятия, как поиски кота, требовался яркий свет – и замерла. Мелкие тёмные пятна, зловеще багровые даже в полутьме, дорожкой тянулись по светлому паркету прямо в коридор. Ахнув, женщина ухватила первое, что попалось под руку и, выставив перед собой, словно шпагу, двинулась по следам.

Дверь в комнату соседа была закрыта не полностью. Калерия сунула нос в щёлку и тут же узрела его физиономию. Физиономию кислую, как лимон. Женщина почти наяву почуяла резкий цитрусовый запах и представила, как вонзает зубы в жёлтую бугристую кожуру, и сок, от которого сводит скулы, брызжет прямо в рот. Она всегда любила лимоны и потому облизнулась, даже застонав тихонько от разочарования – вспомнила, что последний съела ещё позавчера, а на дворе ночь и добыть их до утра негде.

Бездрыщеву и в голову не пришло, что мысли у дамы вполне невинные. В выражении её лица чудилось нечто вампирское, а в руке зловеще поблёскивала металлической щетиной щётка для волос. Он попятился и машинально вскинул руку, защищаясь от плотоядного взгляда.

Вскрикнув, Калерия побледнела и моментально исчезла. Вслушиваясь в затихающее шарканье тапков, Велемир удивлённо поднял брови – соседка вела себя странно, – но тут же понял, что её испугало. Ладонь его была в крови. Ну конечно, а он за всеми волнениями с грохотом у соседки и последующими приключениями совершенно об этом забыл!

Спотыкаясь о заячьи уши, Калерия устремилась в сторону кухни. Давно надо было их оборвать, но ими так любил играть Миримор.

– Мириморушко! – всхлипнула она. – Любимый мой...

Не осталось ни малейших сомнений! Сон оказался в руку, улики налицо, подлый сосед сожрал-таки кота. И зачем только она завела породистого, пахнущего колбасой? И ведь знала, знала, что паразит Бездрыщев вечно голоден, но и представить не могла, что он дойдёт до такого!

Лучше бы подобрала обычного дворового котёнка!

Правда, Калерия не могла представить рядом какого-то там безродного доходягу. Именно Миримор был её радостью и сбывшейся мечтой, и именно поэтому, подгоняемая надеждой, что кот ещё жив, она так стремилась на кухню...

Через мгновение оттуда донёсся её отчаянный вопль.

Велемир выронил ножницы и бинт, который чудом нашёл-таки в глубинах комода, и прислушался. Тишина, ни хрипов, ни падения тела – значит, с соседкой всё в порядке и можно не спешить на помощь. С недавних пор у него зародилось подозрение, что она слегка не в себе, а потому связываться лишний раз не хотелось.

Калерия обозрела кухню. Картина, представшая её взору в свете неяркой лампочки, ужасала. Раскиданные по столу и по полу куски, истерзанные, искромсанные и обильно политые кровью, мало напоминали её любимца, но никаких сомнений – это был он, бедный Миримор! Багровые следочки кошачьих лап явственно свидетельствовали, что несчастный сопротивлялся и пытался убежать, но куда ему тягаться со здоровенным человеком, такому маленькому, лёгонькому, беззащитному. И это Бездрыщев, проклятый ненасытный Бездрыщев, разделал его и успел частично сожрать! Вон, и сковородку помыл, зыркнула Калерия в сторону посудной полки, где чистыми рядами выстроилась посуда.

– Мириморушка-а, драгоценный мой! – взвыла она и, взяв на изготовку орудие боя, которое так и держала в руке, бросилась обратно к соседу... но не добежала.

Внезапно ей пришла в голову мысль, что, лишив одного сокровища, он наверняка покусился и на второе. Затормозив на повороте так, что подошвы тапок скрипнули по полу, Калерия сменила курс и отправилась в свою комнату. Запнувшись в очередной раз о заячьи уши, она значительно сбавила скорость и теперь кралась по коридору бесшумно, точно индеец, надеясь застать недруга на месте преступления.

Недруга у заветного шкафа не обнаружилось.

– Ишь, шустрый какой, и здесь успел, – проворчала женщина, всё же открывая шкаф.

Надежды на лучшее почти не осталось. Раз уж Миримора отбить не успела, то чего говорить о такой малости, как шкатулочка, у которой ни зубов, ни когтей, и сопротивляться-то не сможет.

Готовая испустить тяжёлый вздох и разразиться рыданиями Калерия поперхнулась воздухом и закашлялась, когда сокровище оказалось на месте. Не веря, она открыла крышку – может быть, хитрющий Велька всё выгреб и распихал по карманам? Но нет, никто не покушался на её имущество. И первое, что попалось на глаза – часы. Старинные прабабушкины часы. С секретом.

«Береги их, – всплыли в памяти слова прабабки. – Они помогут тебе выяснить правду и что-то изменить, когда не останется другого выхода, но будь осторожна... И помни, осталось всего тридцать минут».

Тридцать минут... Калерия взглянула на циферблат. Действительно, там красовалась только половина цифр.

Когда-то она надеялась передать волшебную реликвию своим наследникам, но бог не дал детей, и не для кого было её беречь.

«В конце концов, – решила она, – чего их дальше хранить».

Фигурные крапаны, удерживающие защитное стекло, подались на удивление легко. Калерия завела часики и вернулась к дверям кухни. Затаив дыхание, она мизинцем резко сдвинула тоненькую, как нить, стрелочку с шестёрки на двенадцать, положила часы на пол и носком тапка подтолкнула на середину кухни. Механизм послушно стёр последние полчаса в радиусе двух метров. Цифры потускнели, циферблат опустел.

Мгновенный туман скрыл страшную картину остатков кровавого пиршества, а потом... Потом у стола внезапно объявился Велемир. Он задумчиво разглядывал огромный нож, пробуя пальцем его остроту.

– Убийца, – прошептала Калерия едва слышно, что было сил прижимаясь к стене коридора и осторожно выглядывая из-за косяка.

Ей страшно хотелось броситься вперёд и отобрать орудие мерзкого преступления, но взять паразита с поличным, в последний момент вырвав из его жадных лап несчастного кота, казалось правильнее.

Вздохнув, сосед повернулся к холодильнику и решительно распахнул дверцу. Неужели он поймал Мириморушку и там его запер? Проклятый мучитель! Сейчас достанет окоченевшего недоумевающего котейку, занесёт над ним ужасный нож и... и всё! Калерия спасёт любимца, а подлый Велька никогда больше не посмеет встать на её пути!

Бездрыщев достал что-то увесистое, ногой захлопнул холодильник и бросил это что-то на стол.

Женщина подобрала живот и напружинилась, готовясь к отважному прыжку.

«Совсем замёрз Мириморушко, даже не шевельнулся!» – мелькнуло в голове.

Широкая спина соседа не давала разглядеть, жив ли ещё любимец, но вот он занёс нож, и Калерия отчаянно сиганула вперёд. Её крик слился с воплем Велемира, ощутившего на горле чьи-то холодные цепкие лапы и неловко взмахнувшего рукой. Лезвие задело кисть другой его руки, брызнувшая кровь щедро окропила батон колбасы, солидно разлёгшийся на столе.

– А-а-а! – орала хозяйка кота, не видя перед собой ничего, кроме затылка изверга.

Пальцы её почти сразу соскользнули с шеи врага, и теперь она цеплялась ему за плечи, боясь отпустить – вдруг он тут же и зарежет Миримора.

– У-у-у! – выл Бездрыщев, подпрыгивая и пытаясь стряхнуть с себя дикое, напавшее сзади существо. Вокруг разлетались алые капли.

Наконец, боковым зрением он уловил мелькнувший край знакомого халата и перестал скакать.

– Калерия Петровна, – дрожащим голосом окликнул Велемир соседку. – Вы что? Вам плохо?

– Попался, негодяй! – выпалила воинственная фурия, отпрянув и косясь в сторону стола.

Ярость на её лице вдруг сменилась полнейшей растерянностью, а тёмный румянец залил не только щёки, но и шею.

– Я... – запнулась женщина. – Я... Простите меня, Веля. Мне показалась, что... Простите.

Она безнадёжно взмахнула рукой, сгорбилась и зябко вздрогнула. Только что горевшие праведным гневом глаза потускнели, послышался слабый всхлип.

Молодой человек, уже собиравшийся высказать всё, что думает о соседке, насупился, потом вздохнул и ответно махнул рукой. Что ж тут поделать... Кроме того, несостоявшийся злодей не терпел женского плача, да и Калерия выглядела настолько жалко...

Он пожал плечами и сочувственно посоветовал:

– Идите спать, поздно уже. Примите снотворное, кота под бочок... Вам надо отдохнуть.

Чего там ей привиделось, Велемир не знал и знать не хотел, у стариков с устатку чего только не бывает, но впредь дал себе зарок вполглаза приглядывать, да и спиной к ней не поворачиваться.

Калерия мелко закивала:

– Да-да, конечно, под бочок...

И, шаркая, удалилась восвояси.

Вскоре до Бездрыщева донеслось её умиротворённое воркование – соседка устроилась баиньки и желала Миримору спокойной ночи.

– Вот и славно, – вздохнул он, отправляясь к себе. Сил убираться на кухне после жуткой баталии не нашлось, и он решил оставить всё до утра.

Прошло уже полчаса, а Велемир никак не мог остановить кровь. Она уже не лилась ручьём, а едва сочилась, но это всё равно его беспокоило. Найти бинт не удавалось, а припасти заранее перекись водорода или хотя бы пластырь ему и в голову не приходило. Зато соседка была человеком запасливым, и он, с сожалением констатировав, что вынужден её побеспокоить, отправился к Калерии.

Деликатно постучав в дверь, он несказанно удивился раздавшемуся в ответ грохоту.

– Калерия Петровна! – тревожно позвал он. – Калерия Петровна! Вы что там, шкаф уронили? Калерия Петровна, дорогая, вы живы?

Не дождавшись ответа, он отступил на шаг и одним ударом плеча снёс протестующе затрещавшую хлипкую створку.

Вид пенсионерки, стоящей на четвереньках перед креслом в весьма пикантном виде, да ещё романтично освещённой лунным светом из окошка, лишил его дара речи.

Калерия взвизгнула и дёрнула к себе халат, который, как назло, за что-то зацепился. Бездрыщев едва успел подхватить кресло...

***

Эти люди ужасно суетливые... Сначала орали и прыгали на кухне, потом хозяйка ещё долго болтала всякую ерунду и чесала его за ухом, пока не заснула. Впрочем, последнее было даже приятно.

Миримор тихонько выскользнул из объятий спящей Калерии и просочился в небольшую дырку в углу за шкафом, о которой знал лишь он один.

Кошачий потайной ход дополнительно маскировался обоями и вёл прямиком на кухню. Это было чрезвычайно удобно – уже не одну ночь Миримор караулил соперника. Нахальный собрат обосновался в белом ящике, который люди называли холодильником, но кот чуял, что он там, и не терял надежды однажды выгнать его со своей законной территории. Предвкушение битвы порой настолько захватывало, что внутри всё начинало вибрировать, но увы, из горла не вырывалось ни звука – коты колбасной породы часто бывают немыми.

Сегодня Миримору повезло. Не успел он высунуть из дырки усы, как почувствовал сильный, упоительный, бьющий прямо в мозг запах – запах чужака. Наглец благоухал так же, как он сам, не считая чуть заметной примеси, от которой отчаянно хотелось чихать.

Раз-другой фыркнув, кот одним прыжком взлетел на стол и, напружинив длинные ноги, отважно пошёл на врага. Тот не двигался и притворялся колбасой, но Миримор знал – это соперник. И собирался убить его с особым цинизмом, расчленив и разбросав куски по всей кухне, чтобы все увидели, какой он сильный и отважный зверь.

Кот был жутко разочарован, когда через некоторое время Калерия Петровна появилась на пороге кухни. Вот ведь – восседал гордо на холодильнике, ожидая восхищения, а может, даже изумления тем, как он велик и могуч, настоящий победитель! Вместо этого хозяйка, даже не взглянув в его сторону, издала явно не восторженный вопль и кинулась обратно в коридор, зачем-то выставив перед собой щётку для волос...

Наверное, дело было в том, что он ещё котёнок, а потому мал и не всегда заметен сразу.

Впрочем, Миримор всегда подозревал, что люди очень глупы, да и мамочка в своё время о том же твердила. Он привёл себя в порядок, смывая язычком недовольство, а потом, зевнув во всю пасть, нырнул в потайную дырку и отправился спать. Для себя кот решил, что когда-нибудь обязательно научит хозяйку уму-разуму. Вот только подрастёт чуть-чуть.

Миримор не знал, что никогда больше не увидит Калерию и что приложил к этому лапы и зубы именно он.

***

Кое-как перебинтовав руку, Велемир так и не смог уснуть. За окном посветлело, когда он понял, что отчаянно хочет есть и, заранее скривившись от отвращения, поплёлся на кухню – чтобы позавтракать в нормальных условиях, сначала предстояло оттереть кровавые брызги.

Щёлкнув выключателем, он шарахнулся от неожиданности.

«А бабка-то совсем свихнулась!» – возникла мысль.

Он отлично помнил, что после сражения с соседкой оставил на кухне бардак, но тот, кто побывал здесь после, явно приложил усилия не для того, чтобы прибраться, а совсем наоборот. Создавалось впечатление, что окровавленную колбасу терзал зубами дикий зверь, растаскивая куски по всему помещению. Зрелище было не для слабонервных.

Отчётливо представилась дражайшая Калерия Петровна, стоящая, совсем как недавно ночью, на четвереньках в одной ночной рубашке и с рычанием, мотая всклокоченной башкой, пожирающая колбасу. Велемир вздрогнул и оглянулся, но сейчас же одёрнул себя – что за фантазии! Конечно, у стариков свои причуды, но вряд ли она стала бы прятаться с тем, чтобы накинуться на соседа и перегрызть ему горло. Впрочем, кто её знает...

Он ещё раз оглянулся – всё было тихо – и со вздохом взялся за тряпку. Кровавые штампики кошачьих лап вокруг подсказали, что бабкин питомец тоже принимал участие в безумной трапезе.

– Какова хозяйка, таков и кот, – пробормотал Бездрыщев и содрогнулся. Вот только ещё не хватало теперь ждать, когда на него выскочит чокнутый котяра.

Только закончив уборку, он сообразил – Миримор оставил отпечатки по всей кухне, а вот человеческих следов не было. Значит... что? Неужели этот породистый колбасный в одиночку здесь развлекался? Колбасный... Колбаса... Ну конечно!

Кот бесшумной тенью материализовался на холодильнике.

Велемир, минуту назад готовый яростно сражаться с ним за свою жизнь, последний раз махнул по столу тряпкой и сунул ему под нос пакет с кусками растерзанной колбасы:

– Что, животное? Зачем ты убил мой завтрак? Ты думаешь, убийство на завтрак – это очень и очень забавно?

Миримор гордо глянул на него сверху и ничего не ответил. Кот был немой, а, впрочем, даже умей он звучать, всё равно ничего бы не сказал. Да и что тут говорить? Права была мамочка – нет в мире зверя глупее, чем человек.

ficwriter.info

Чисто английское убийство читать онлайн - Сирил Хейр (Страница 8)

X

Д-р Ботвинк за завтраком

Д-р Ботвинк был первым, кто в рождественское утро вышел к завтраку. Он быстро вошел в столовую, переваливаясь на коротеньких ножках, его пухлые желтоватые щеки были чуть бледнее обычного, но никаких других признаков, свидетельствующих о том, что события предыдущей ночи подействовали на него, не было заметно. Он наклонился над слабым огнем, уныло тлевшим за каминной решеткой, стараясь согреть руки, потом с досадой взглянул на часы и повернулся к окну. Из окна видно было только несколько ярдов заснеженной лужайки — за ее пределами все было окутано густым туманом. Стояло полное затишье. Вся жизнь замерла, только несколько воробьев, нахохлившихся от мороза, с унылым видом прыгали по снегу. Пока Бриггс не вошел с подносом в руках, д-р Ботвинк успел вдоволь налюбоваться этим видом.

— Доброе утро, Бриггс!

— Доброе утро, сэр.

— Насколько я понимаю, вряд ли уместно будет пожелать вам веселых святок?

— При данных обстоятельствах, сэр, разумеется, нет, — сухо сказал Бриггс, ставя посуду и завтрак на буфет. — Но все же благодарствую за само намерение, — добавил он.

— Я проводил Рождество во многих странах, — заметил д-р Ботвинк, — и в самых разных условиях, но никогда в таких необычных, как теперь. И странно также, что первый раз в жизни я оказался в доме, занесенном снегом. А тут еще и туман! При вашем английском климате никогда не угадаешь, какая будет погода. Должно быть, мы все еще отрезаны от внешнего мира?

— Да, сэр.

Д-р Ботвинк подошел к буфету и взял два серебряных кувшинчика, собираясь налить себе кофе. Потом поставил их обратно и удовольствовался тем, что поднял крышки и рассмотрел содержимое.

— А молоко с виду свежее, Бриггс, — сказал он. — Как же так?

— Одному человеку с фермы при замке час назад удалось пробраться к нам. Я спросил его, считает ли он возможным за день дойти до деревни, но он очень сомневался. Мы здесь в низине, и снегу намело по пояс.

Д-р Ботвинк вздохнул.

— Какая жалость, что я не привез с собой лыжи, — сказал он, — хотя в подобных условиях я вряд ли нашел бы дорогу. Долго это еще протянется?

— Надеюсь, что не очень, сэр. Сегодня утром по радио обнадежили, что скоро начнется оттепель, так что еще день-два — и этому конец.

— Еще день-два! В определенной ситуации это ох какой долгий срок!

— Так точно, сэр.

— А вы не задаете себе того же вопроса, что и я?

— Простите, сэр?

— Меня занимает вопрос: доживем ли мы все до этого времени?

— Что-о, сэр?

— Я вижу, что шокировал вас, Бриггс. Но в делах такого рода надо рассуждать здраво. Если по дому ходит отравитель, не вижу оснований, почему бы ему не пустить яд в ход еще раз? В конце концов условия для этого здесь идеальные.

Дворецкий ничего не ответил. Он обозревал накрытый к завтраку стол, и похоже было, что это занятие его целиком поглотило. Он неторопливо поправил вилку, которая и без того лежала в полном согласии со своим соседом, и потом, как будто заторопившись, тихо спросил:

— Я вам еще нужен, сэр?

— Мне? Совсем нет, Бриггс. Хотя в такое время, разумеется, неприятно быть одному. Вы со мной не согласны? Но мне не следует отвлекать вас от ваших обязанностей. Вы, наверное, заметили, что я еще не начинал завтракать. Я подожду, пока подойдет кто-нибудь из гостей. Лучше иметь свидетелей на случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

— Я хочу сказать вот что, Бриггс: жизнь, которую я имел несчастье прожить, сделала меня чересчур подозрительным. Ясно, что вы по натуре своей не подозрительны, иначе вы бы не торопились уйти.

— Не понимаю вас, сэр.

— Вы меня удивляете! Что ж, если говорить напрямик… предположим, что кто-нибудь, ну, скажем, сэр Джулиус — разумеется, только для примера, — выпив этот превосходный кофе, умер бы от цианистого калия. Это было бы крайне неудачно для нас обоих — для вас, так как вы приготовляли кофе, и для меня, потому что я оставался здесь наедине достаточно долго для того, чтобы иметь возможность положить в кофе смертельную дозу. Каждый из нас оказался бы в неприятном положении, которое вынуждало бы его защищать себя, обвиняя другого. Впрочем, авось до этого не дойдет, и я готов пойти на риск, если и вы готовы.

Бриггс встревожился и, некоторое время поколебавшись, наконец сказал:

— Я останусь здесь, пока кто-нибудь не придет, сэр.

— По-моему, вы поступаете разумно, Бриггс. Так как вам известно, что сегодняшний завтрак совершенно безвреден, значит, вы гарантируете безопасность гостям — во всяком случае, на один завтрак. Надеюсь, что кто-нибудь из них скоро сойдет. У меня уже стало посасывать под ложечкой. — Д-р Ботвинк улыбнулся, довольный своим знанием английского просторечия, и прошелся по комнате. — Не желаете ли выпить со мной кофейку, Бриггс? Это поможет нам скоротать время, и мы будем, так сказать, присматривать друг за другом.

— Благодарю вас, сэр, я уже позавтракал час назад.

— Не сомневаюсь, но еще одна чашка кофе вам не повредит, уверяю вас.

Дворецкий покачал головой.

— Вряд ли это пристойно, сэр, — сказал он.

— Понимаю. Дворецкий не должен в присутствии гостей прикасаться к чашке кофе, даже когда дом отрезан из-за заносов, даже на следующее утро после убийства. Ну, тогда подождем других. Кстати сказать, наверное, к завтраку выйдут еще только двое? Леди Камилла, без сомнения, останется в постели.

— Нет, сэр. Леди Камилла, как мне сказала горничная, решила встать.

— В самом деле? У этой молодой женщины есть мужество и сил больше, чем кажется на первый взгляд. А лорд Уорбек? Мне следовало спросить о нем раньше. Он сегодня на ногах или даже сходит?

— Его светлость завтракает в постели, сэр. Мне кажется, что он не собирается сегодня вставать.

— Вполне понятно. Но по крайней мере он завтракает. Это свидетельствует о восхитительном хладнокровии. Значит, он не совсем сражен новостью?

— Он… он еще ничего об этом не знает, сэр. Я не упоминал о… о том, что произошло прошлой ночью.

— Право, Бриггс, ваше самоустранение кажется мне более чем человечным. Но вы, пожалуй, просто ответите мне, что английскому дворецкому не полагается упоминать при хозяине о чем-либо, касающемся жизни и смерти.

— Совсем не в этом дело, сэр, — ответил Бриггс, и в голосе его послышалась необычная теплота. — Если кто-нибудь на свете имеет право говорить его светлости о таких вещах, то полагаю, что это я. Но дело в том, что, когда я собрался было сказать… когда я увидел, как его светлость лежит, истомленный и слабый, но по-своему довольный, увидел, как приветливо он улыбнулся, когда я вошел с подносом… Ну, просто у меня не хватило духа.

Если д-р Ботвинк и был растроган явным волнением дворецкого, он ничем не выказал этого.

— Вон оно что! — сказал он удивленно. — А при всем том, Бриггс, я не подумал бы, что вы трус. Выходит, что его светлость пожелал вам счастливого Рождества, как я только что намеревался пожелать вам, и вы ответили ему тем же?

Бриггс кивнул, не говоря ни слова.

— Это, наверное, был для вас трудный момент. Но все равно надо смотреть в лицо тому факту, что рано или поздно, а придется ему об этом сообщить. Он ведь, без сомнения, будет ждать, что сын зайдет к нему утром.

— Да, сэр, — сказал Бриггс хрипло. — Он действительно велел мне просить всех гостей после завтрака подняться к нему, чтобы пожелать им… — голос у него задрожал, — чтобы поздравить их с праздником, сэр.

Историк вздохнул:

— В таком случае похоже, что сообщить ему эту новость придется тем, кого в английском парламенте так нелогично именуют «Комитетом всей палаты» [В известных случаях пленум палаты объявляет себя «Комитетом всей палаты», чтобы избежать процедурных строгостей, принятых на пленарных заседаниях парламента.]. Что ж, чем больше народу, тем лучше.

Как бы в подтверждение его замечаниям тут же в комнату вошел сэр Джулиус. Под глазами у него были мешки и порез от бритья на подбородке.

— Доброго утра, сэр Джулиус, — вежливо сказал д-р Ботвинк.

— И вам тоже. И вам, Бриггс. Что у вас на завтрак?

— Яичница и копченая лососина, сэр Джулиус. Есть и овсянка, если вам угодно.

— Не переношу ее. Все в порядке, Бриггс, вы свободны. Я обойдусь сам.

— Слушаюсь, сэр Джулиус.

Если кто в Уорбек-холле и относился подозрительно к еде, то только не министр финансов. Он щедро наложил с буфета еды в свою тарелку, поставил ее на стол, сел спиной к окну и принялся есть. Д-р Ботвинк со вздохом облегчения последовал его примеру, усевшись напротив него.

Историк был хорошо знаком с обычаями англичан, и поэтому его не удивило, что его сотрапезник занялся завтраком, не показывая ни словом, ни жестом, что он не один. Однако понемногу молчание стало подавлять его все больше и больше. Д-р Ботвинк размышлял над тем, почему же этот завтрак кажется ему куда мрачнее других завтраков, съеденных в таком же молчании прежде. Может быть, причина была в отсутствии газет, которыми закрываются, как ширмой, от соседа? Или в жуткой тишине пустого мира за окном? Или на него подействовали происшествия минувшей ночи, сознание того, что за этой дверью, в нескольких ярдах от них, лежит труп? Каков бы ни был ответ, ему было бы любопытно узнать, действительно ли сэр Джулиус так поглощен едой, как это кажется, или же он сознает напряженность момента.

В конце концов Джулиус сам ответил ему на этот вопрос. В тот момент, когда д-ру Ботвинку начало казаться, что сэр Джулиус так и не произнесет ни слова, он, начав мазать маслом тост, вдруг остановился, сурово посмотрел на своего соседа, откашлялся и сказал тоном обвинения:

— Доктор Ботвинк, вы иностранец.

— Вынужден это признать, — ответил историк с полной серьезностью.

— Естественно, что вы не вполне знакомы с нашими обычаями, нашим обиходом, нашим образом жизни.

— Совершенно верно. И впрямь, хоть я и прожил в этой стране уже несколько лет и даже осмелился написать о ней одну или две книги, я до сих пор поражаюсь своей неосведомленности в тех трех областях, которые вы назвали. Я предполагаю, что это три совершенно разные вещи? — добавил он. — Знания у меня такие смутные, что сам я счел бы эти слова синонимами.

Джулиус нахмурился. Этот упрямый чужестранец чересчур умничал.

— Не в этом суть, — сказал он сурово. — Я хочу объяснить вам вот что: несчастное событие, свидетелями которого мы были минувшей ночью, ни в коей мере не типично для нашего английского образа жизни. Собственно говоря, его можно назвать всецело неанглийским. Мне особенно тягостно сознавать, что в такой момент здесь присутствовал иностранец. Ни за что на свете я не хотел бы, чтобы вы вообразили, будто это постыдное событие является чем-то обычным. Это случай из ряда вон выходящий.

— И в самом деле так! — пробормотал д-р Ботвинк. — Даже погода и та, как уверяет Бриггс, совершенно небывалая.

— Я говорю не о погоде, сэр, — буркнул сэр Джулиус.

— Прошу простить. Мое замечание было недопустимо легкомысленным. Позвольте мне сразу же сказать, что я вполне ценю ваше беспокойство на мой счет. Смею вас уверить, что я хорошо вас понимаю: то, чему я, к несчастью, был свидетелем прошлой ночью, никак нельзя считать нормальным для английской семьи, а в особенности, — он слегка поклонился, — в момент, когда страна осчастливлена таким прогрессивным правительством.

— Не понимаю, какое отношение к этому имеет правительство, членом которого я имею честь состоять, — проворчал Джулиус.

— Именно это я и имел в виду. В странах, находящихся в менее благоприятных условиях, дело такого рода могло бы носить политический привкус — даже иметь политические отклики. Но пожалуй, я зря заговорил об этом. Ваше собственное положение, сэр Джулиус, конечно, будет до известной степени затронуто смертью наследника вашего кузена.

Сэр Джулиус несколько покраснел.

— Я предпочитаю не касаться этой темы, — сказал он.

— Разумеется. Хотя, конечно, к несчастью, тема такого рода неизбежно рано или поздно вызовет пересуды. Я только хотел сказать, что с чисто эгоистической точки зрения — если я осмелюсь гипотетически приписать вам эгоизм — вы можете считать не совсем неудачным то, что в числе свидетелей этой трагедии находился неизвестный чужестранец.

К этому времени сэр Джулиус явно начал сожалеть, что он отважился за завтраком вступить в беседу с д-ром Ботвинком, — дай ему только заговорить, и его уже не остановишь. К тому же он говорил как по писаному, а не как живой человек. Положительно в такое время суток это невыносимо. Но не только стиль его речи вызывал негодование; сам предмет ее становился для сэра Джулиуса определенно неприятным.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал он сухо, показывая своим тоном, что беседе должен быть положен конец. Но д-р Ботвинк явно не понял намека.

— Не понимаете? — сказал он. — Извините, что я не сумел выразиться достаточно ясно. Вероятно, благодаря вашей британской порядочности вам не пришло сразу в голову то, о чем подумал я. Видите ли, — он поправил очки привычным жестом лектора, отчего комната стала сразу чем-то напоминать аудиторию, — как грубо, но выразительно формулировал сержант Роджерс, этот молодой человек, вероятнее всего, убит. Поскольку это так, лиц, находящихся под подозрением — к удовольствию сержанта, но к нашему огорчению, — крайне мало. Ему приходится выбирать между министром, молодой леди из аристократической семьи, женой блестящего политического деятеля, доверенным слугой дома и иностранным ученым смешанного происхождения и сомнительной национальности. Арест кого-либо из первых трех лиц, поименованных мной, явно вызвал бы первостатейный скандал. Засадить в кутузку — кажется, так надо сказать? — старого дворецкого — значит поколебать веру британцев в одно из самых дорогих их сердцу установлений. До чего же удачно, что в такой ситуации под рукой имеется козел отпущения, до которого в Англии никому нет дела!

— Вы городите чепуху, сэр, — грубо сказал сэр Джулиус, — и притом вредную чепуху! Я вполне учитываю положение, в котором вы оказались, но, как бывший министр внутренних дел, я начисто отвергаю предположение, что на полицию в нашей стране можно оказывать влияние… во всяком случае, такое влияние, как вы предполагаете. Или влияние вообще, — добавил он раздраженно.

С жестом отвращения он отодвинул от себя чашку кофе и встал из-за стола. Д-р Ботвинк остался сидеть. Не обращая внимания на вспышку министра, он задумчиво продолжал:

— Конечно, до ареста может и не дойти. Может быть, сержант Роджерс сочтет себя не вправе обвинить кого-либо из нас пятерых. Тогда все мы останемся в какой-то степени запятнанными до конца наших дней. И в этом случае, признайтесь, сэр Джулиус, в вашем весьма уязвимом положении, в особенности учитывая, что вы унаследуете титул лорда Уорбека, для вас будет выгодно иметь возможность заткнуть рот шептунам, указав им на человека с такой сомнительной репутацией, как я. Ни один англичанин, даже самый горячий ваш политический противник, если ему предложат выбрать из нас двоих возможного преступника, не поколеблется.

Но Джулиусу этого было довольно.

— Я больше не могу выслушивать такой вздор! — сказал он и направился к двери.

Однако ему не повезло. Когда до спасения ему оставалось всего несколько шагов, прямо перед ним отворилась дверь и он оказался лицом к лицу с миссис Карстерс. Вежливость принудила его уступить ей дорогу и пожелать доброго утра, и, не успев выйти на свободу, он оказался пойманным и втиснутым обратно в комнату.

— О, сэр Джулиус, я так рада, что вы еще здесь! — сказала она. — Вижу, вы уже позавтракали, но вы останетесь и окажете мне моральную поддержку, пока я выпью кофе, не правда ли? Ей-богу, в такое утро, как сегодня, я не могу есть… Нет, не беспокойтесь, я сама… О, спасибо, д-р Ботлинг, вы очень любезны… Да, два куска, пожалуйста. А что под этой крышкой? Да, пожалуй, кусочек лососинки, если вам не трудно. В конце концов, как я всегда говорю мужу, нужно поддерживать свои силы. Если б только он был здесь, он бы знал, что делать. Чувствуешь себя такой беззащитной и одинокой… Да, сэр Джулиус, курите, это мне нисколько не мешает… Ах, не уходите, д-р Ботлинг… Что? Ах, извините, я всегда так бестолкова насчет имен. Не уходите, я чувствую, что в такой момент, как теперь, нам всем нужно держаться вместе, вы согласны?

— В том, что вы говорите, много правды, миссис Карстерс, — важно промолвил д-р Ботвинк, передавая ей тост.

— Я провела такую ужасную ночь, — продолжала миссис Карстерс, с аппетитом принимаясь за копченую лососину. — Всю ночь я ворочалась и металась, ломая голову над тем, что заставило этого бедного молодого человека покончить с собой. Может быть, он сделал это из-за женщины, как вы считаете? Но когда вспомнишь о Камилле — она ведь явно по уши влюблена в него…

— Вы думаете, что Роберт совершил самоубийство? — несколько нетерпеливо перебил ее Джулиус.

— А как же иначе, сэр Джулиус? В конце концов, мы все были там. Мы его видели.

— Мы видели, как он умер, мадам, — сказал д-р Ботвинк мрачно.

— А разве это не одно и то же? Я хочу сказать, что всякое другое предположение слишком шокировало бы!

— Предположение, которое шокирует, не обязательно ошибочно, миссис Карстерс.

— Доктор Ботвинк, — сказал Джулиус колко, — предпочитает думать, что Роберт пал жертвой зверского преступления.

— Отнюдь нет, сэр Джулиус! Дело вовсе не в предпочтении. Я не исключаю никаких возможностей, уверяю вас. Я исхожу из того, что видел своими глазами, и так же, без сомнения, поступит и сержант Роджерс.

— Не говорите мне о сержанте Роджерсе! — воскликнула миссис Карстерс. — Он болван, каких мало. В какой беспорядок он привел вчера мою спальню со своим смехотворным обыском, это прямо невообразимо! Но, кроме шуток, д-р Ботвинк, уж не думаете ли вы, что один из нас… — Она не закончила фразу.

— Знаете, во мне так силен дух противоречия, что когда мне говорят, что об этом и подумать нельзя, я только об этом и думаю. С вами этого никогда не бывало?

— Конечно, нет!

— Это очень интересно с психологической точки зрения. Может быть, в умении сдерживать мысли в определенных рамках и заключается весь секрет английской партийной политики? Как вы думаете, сэр Джулиус?

Прежде чем ответить, Джулиус потушил папиросу о блюдце, встал и посмотрел в окно.

— Я думаю, — сказал он наконец, — что миссис Карстерс во многом права.

— Благодарю вас, сэр Джулиус. Я знала, что вы согласитесь со мной. Как утешительно в такой момент знать…

Но Джулиус без церемоний перебил ее.

— Совершенно ясно, — произнес он медленно и громко, — что это было самоубийство. Никакого другого предположения просто-напросто не следует принимать во внимание.

— Но… — начал было д-р Ботвинк.

— В конце концов, — продолжал сэр Джулиус еще громче, — как подчеркнула миссис Карстерс, мы там были. Мы видели, что произошло.

— Совершенно верно, — сказал д-р Ботвинк, — и как раз исходя из того, что я видел…

— Мы видели, что произошло, — повторил Джулиус с нажимом. — Не считая леди Камиллы и Бриггса, мы единственные свидетели. Я предполагаю в свое время поговорить с Бриггсом. Он скорее всего стоял так, что не мог многого заметить. Вам, миссис Карстерс, несомненно, представится случай обсудить дело с леди Камиллой. Никто не может опровергнуть то, что мы скажем. — Он посмотрел в упор на д-ра Ботвинка и продолжал: — Я, конечно, могу говорить только за себя, но я отчетливо помню, что видел, как мой кузен бросил что-то — что именно, я, конечно, могу только догадываться — в свой бокал непосредственно перед тем, как выпить.

knizhnik.org

Британский подросток, выигравший бесплатный завтрак убийством своей подруги, получил пожизненный срок

В Великобритании вынесен приговор 16-летнему Джошуа Дэвису, который признан виновным в зверском убийстве своей возлюбленной. Перед этим с подросток заключил интернет-пари его друг, предложив покормить его бесплатным завтраком, если он сможет убить свою девушку.

Королевский суд города Суонси признал Дэвиса виновным и наказал его пожизненным сроком лишения свободы. Правда, уже через 14 лет хладнокровный убийца получит право на условно-досрочное освобождение, пишет газета The Daily Mail.

Приговор возмутил мать убитой Соню Эйлворд, которая в свое время бесконечно доверяла тому, в кого была влюблена ее дочь.

"Злодей Джошуа Дэвис лишил нас шанса увидеть, как наша прелестная маленькая девочка расцветет и превратится в счастливую молодую женщину", - сказала Соня Эйлворд. Она добавила, что никогда не простит Дэвиса, который утратил право считаться человеком. Теперь безутешная мать выступает за возвращение смертной казни, чтобы лишить Джошуа Дэвиса жизни.

По словам Сони Эйлворд, ее 15-летняя дочь Ребекка была прилежной ученицей, хорошим другом, но прежде всего любящей и любимой дочерью и сестрой. "Я была уверена, что Ребекку ждет большое будущее", - добавила она.

Мать убитой девочки сказала, что Ребекка верила в правосудие, но Фемида не оправдала этих надежд. Джошуа Дэвис так и не выразил раскаяния в содеянном. Он даже не стал рассказывать на процессе о преступлении. И у Сони Эйлворд нет уверенности, что убийца раскается в будущем.

Женщина по-прежнему не понимает мотивов преступника, который фактически был женихом Ребекки и стал родным человеком для ее семьи. "Я хочу знать, почему он сделал это. Я хочу знать все, что там произошло", - заявила Соня Эйлворд.

По словам адвоката Питера Роуча, Джошуа не признает своей вины. До самого оглашения приговора Дэвис настаивал, что на самом деле Ребекку убил его лучший друг.

Шуточное интернет-пари разрешилось убийством

Ребекка и Джошуа впервые встретились в 11-летнем возрасте, а в 2009 году между ними завязались доверительные отношения. Роман пары продолжался три месяца, после чего девушка решила расстаться со своим ухажером. Возможно, это не было окончательным разрывом отношений, поскольку в октябре 2010 года Дэвис попросил ее о встрече и Ребекка с радостью согласилась. Но уже тогда мстительный подросток вынашивал план убийства своей возлюбленной.

Как рассказала в суде мать убитой Соня Эйлворд, ее дочь с радостью поспешила на встречу, поскольку думала, что Джошуа предложит ей продолжить отношения. Она накрасила лицо и надела новый наряд, купленный буквально накануне. Чтобы все успеть, девушка встала в 6:00.

Соня была рада за дочь и даже попросила ее дважды произнести вслух полное имя возлюбленного, чтобы лишний раз увидеть ее счастье при мысли о нем.

Когда во время прогулки Джошуа и Ребекка остались наедине, "влюбленный" моментально превратился в безжалостного убийцу. Заманив жертву в безлюдное место, юноша стал бить девушку камнем по голове. Расправившись с Ребеккой, убийца сбросил ее окровавленное тело со склона холма, а потом привел туда своего приятеля, чтобы похвастаться "подвигом".

Судя по его поведению, Джошуа не испытывал ни малейших угрызений совести. "Ты знаешь, как тяжело сломать человеку шею? Она отворачивалась от меня, а я думал, что должен это сделать, - рассказывал приятелю новоиспеченный убийца. - Я не смог сломать ей шею. Она закричала, и тогда я схватил кусок скалы и стал бить ее. Самое страшное - видеть и чувствовать, как раскалывается ее череп".

После убийства Дэвис специально обновил свою страничку на сайте Facebook, чтобы обеспечить себе алиби. А когда стала распространяться информация об исчезновении Ребекки, Джошуа делал вид, что обеспокоен ее судьбой.

В дальнейшем Дэвис планировал вернуться поздно ночью в лес, на место преступления, и захоронить труп Ребекки. Он также думал направить полицию по ложному следу, свалив убийство на своего приятеля. Однако этим коварным замыслам не суждено было сбыться. Один из приятелей Джошуа узнал об убийстве, рассказал о нем родителям Дэвиса, а также вызвал полицию.

Юноша с "темной" душой

По словам друзей Джошуа Дэвиса, у него был "характер Джекила и Хайда". Подразумевается, что у него происходит своеобразное раздвоение личности, как у главного героя повести Стивенсона о Джекиле и Хайде, которого время от времени обуревает страсть убивать.

В период общения с Ребеккой у Джошуа стали проявляться худшие черты характера. Он смотрел на девушку как на свою собственность и безумно ревновал ее.

После разрыва отношений Джошуа стал распространять о ней сплетни, утверждая, что она якобы сделала аборт, а до этого хотела привязать его к себе беременностью. Дэвис также делился с друзьями своими планами расправы: то он собирался утопить Ребекку, то сбросить ее со скалы. Как пишет газета, эти мысли приходили юноше в голову под впечатлением от просмотренных жестоких фильмов (в частности, "300 спартанцев" и "Нефть"). На сайте Bebo Джошуа сам написал, что "Нефть" является одной из любимых его кинокартин. В финальной сцене там происходит жестокое убийство прямо на натертой до блеска дорожке для боулинга, а орудием преступления становится кегля.

Дэвис оставил в интернете и такое сообщение: "Было бы лучше, чтобы ее не было. Я собираюсь убить ее - это так просто".

Готовясь к убийству и перебирая в голове наиболее изощренные способы расправы, Джошуа даже купил раствор ядовитой наперстянки, чтобы добавить его в еду и отравить Ребекку. Тогда она "умрет в собственных выделениях", злорадствовал Дэвис.

В течение нескольких недель и даже месяцев перед убийством Дэвис оставил массу текстовых сообщений в интернете, в которых излагал свои намерения. Эти зловещие послания появлялись на таких популярных социальных ресурсах, как Bebo, Facebook и MSN Messenger. Однако никто из пользователей, включая друзей Джошуа, почему-то не воспринимал его фантазии всерьез.

Перед роковым свиданием с Ребеккой Джошуа написал одному приятелю: "Время настало".

В другом месте сохранился целый диалог, в котором подросток соглашается обменять жизнь подруги на порцию еды. "Что бы ты сделал, если бы я действительно убил ее?" - спрашивает Дэвис. Приятель пошутил в ответ, что купит ему завтрак. Однако Джошуа воспринял это всерьез и посчитал нужным заключить "выгодную сделку".

За два дня до убийства Дэвис вернулся к разговору и напомнил про пари: "Скажу только, что ты должен мне завтрак".

"Если серьезно, то я буду рад покормить тебя. Расскажешь потом в деталях (об убийстве), жестокий ублюдок", - написал в ответ друг Джошуа, поставив в конце "смайлик".

www.newsru.com

Смотрите также

• 
  Завтрак при анемии
• 
  Завтраки цветной бульвар
• 
  Завтрак аристократа фото
• 
  Спортивное питание завтрак
• 
  Китай город завтраки
• 
  Протеин вместо завтрака
• 
  Цветы завтрак кофе
• 
  Тигр на завтрак
• 
  Инжир на завтрак
• 
  Техника для завтрака
• 
  Завтраки в калуге